— «Иной мир» точно есть. А вот насчет Бога и ангелов, все же гложут меня сомнения. Мы же с тобой никого не видели. Так что о том, кто там существует, а кто нет, судить не можем, — отозвался Викторин. — Подумаем потом, в общем. Эй, а нас, похоже, кто-то зовет…»
Очнувшийся Ильич открыл глаза, рядом наклонилась медсестра, поправляя повязку на голове. Юное, в конопушках, лицо, курносый носик, длинные ресницы и завораживающие изумрудные глаза оказались совсем близко. Рыжие, чем-то сладко пахнущие локоны волос касались лица генсека. Он посмотрел еще ниже, на глубокий вырез белого халатика — открылись два очаровательных холма и ложбина упругой груди. Процесс оздоровления организма «шефа» действительно пошел. Причем, при виде открывшихся взгляду прелестей юного работника медицинской сферы, организм перешел в новое, «боевое» состояние быстрее взлетающей в космос ракеты. Как у героя одной известной книги, у Ильича, неожиданно для него, бешено застучал пульс в самых необычных местах. Давно такого с ним не было. Правая рука генсека инстинктивно легла на обнаженное колено медсестры: — Как тебя зовут? — слегка севшим от неожиданного волнения голосом спросил он.
— Юля, — ответила медсестра Брежневу, покраснев как мак.
— А я, Юля, мужчина, — внезапно резким движением вплотную придвинувшись к ней, сказал Брежнев
Примечания:
[1]Начало, лат.
Антон сидел в курилке, подставив лицо ласковому утреннему солнышко и дышал свежим, не пахнущим вездесущей больницей, воздухом. И вспоминал, тем более, что с другими развлечениями в госпитали обстояло, как в советской торговле с копченой колбасой — дефицит, однако…
Окончательно очнулся он уже в приемном покое госпиталя. До того несколько раз Антон раскрывал глаза, в попытке понять что происходит, но видел лишь чьи-то лица и чувствовал, что все вокруг трясется, гремит и снова проваливался в бессознательную темноту. Теперь его привел в себя холод и громкий разговор рядом. Он осторожно повернул голову. На холодном бетонном полу, с редко сохранившейся, керамической плиткой, не заморачиваясь, в будничной спешке был установлен десяток брезентовых носилок с лежачими тяжело раненными солдатами. Кое-кто тоже очнулся, некоторые стонали в беспамятстве. Наклонившиеся над соседними носилками люди в белых халатах громко обменивались какими-то непонятными терминами. Приподнявшись, один из белохалатников заметил смотревшего на него Рыбакова и громко позвал сестру.
