У соломенного чучела я надолго задержался. Очень хотелось купить какой-нибудь предмет, который давал бы плюс к силе, хоть единичку, но все продаваемые вещи имели лишь добавку к броне или урону, если речь об оружии, только сапоги давали плюсик с скорости. Зато «драный мешок» присутствовал и стоил всего 60 серебра, а не 90, как в форте.
Я вернулся в лабаз, где продавец скучал, пялясь в окно, затянутое мутной пленкой в странных разводах. Наверное, тот самый «бычий пузырь», про которые пишут в исторических романах.
– Простите пожалуйста, а вы случайно – не знаете, человек может носить две сумки сразу?
Продавец пожевал висячий ус и уставился в потолок.
– Человек вообще многое может вынести. Такова наша доля.
Я решил счесть это утвердительным ответом, вернулся к чучелу и стал обладателем еще одного мешка, который, к счастью, прицепился куда-то в районе пояса столь же легко, как предыдущий, став невидимым и расширив мой инвентарь еще на восемь ячеек.
А оставшиеся серебряные монеты я потратил у чучела на нормальную короткую рубаху и штаны без каких-либо параметров. Конечно, это было совершенно неразумно, но мне уже смертельно хотелось избавиться от рекрутского платья, может, в нем и прохладнее, и проветривает всюду, но я и в больницах сорочки ненавидел, была хоть малейшая возможность – натягивал любимый спортивный костюм. Платье в лабазе купить отказались, поэтому я свернул его и сунул в мешок. Буду укутываться им ночью.
С двадцатью шестью грошами и большими надеждами я и выдвинулся в странствие к Разборихе.
Глава 8
Было очень приятно шагать в прекрасный солнечный, но не жаркий день по тенистой от растущих по сторонам деревьев дороге. То и дело меня нагоняла очередная волна цветочных запахов – я узнал шиповник, и, кажется, сирень, но понятия не имел, что за цветы пахнут горькой карамелью или лимоном со срезанной травой. Воздух был такой свежий, ласковый и упругий, что, казалось, я не иду, а плыву, пятна тени и света весело кружились под ногами.
«Это и называется «радость жизни», – подумал я. Хотелось петь, и так как на дороге никого не было видно, я позволил себе не очень музыкально проорать куплет из древней песенки. «Мы длинной вереницей идем за синей птицей, идем дорогой трудной, дорогой непростой…» Что там было дальше и откуда это вообще – я совершенно забыл.
Запел я зря – из гущи деревьев послышалось недовольное ворчание, и на дорогу выскочило животное с полосками на носу.
