– Да, есть еще дело, – заговорщически улыбнулся Копченый.
– Какое еще? – устало спросил я, зная, что ничем хорошим вся эта история не закончится.
– Мы когда по следу тому шли, мясо у столба нашли.
– Можешь не рассказывать, – отмахнулся я и попросил огня.
– Так вот, мы его Ли Квану разменяли уже на пайки и дюжину патронов.
– И вот какое дело, – наклонился ко мне Ринат, – у желтого брата мы пару саней заприметили, такие же переделанные байдарки, как наша.
– Ты хотел сказать – моя?
– Ага, – повеселел Ринат и осклабился желтыми зубами, – как наша.
– Цыган, ну-ка скажи мне, что этот татарин мне предлагает, а то вот за милю чую, керосином от этого дела несет так, что аж не продохнуть.
– Да, нормально всё будет, Андрюх. Ты заяву написал? – потирая ладони, спросил Копченый.
– Цвет я указывал, – тут же ответил я, проигрывая комбинацию в уме.
– Ну вот и славно, – расплылся в улыбке Копченый и хлопнул меня по плечу.
– Ты вот с такими данными и возвращайся через полчасика в отдел, – играя бровями, тепло пропел Ринат. – А мы пока к Ли Квану – сани в долг выкупим. Ну а потом, сам понимаешь.
– Понимаю, – подмигнул я татарину, а Копченый от такого расклада расплылся в улыбке и присвистнул, показав недостающий зуб на месте шестерки.
***
Ветер хлестанул по затянутому пленкой окну и воспоминания растворились в памяти, как и полбутылки Поповки. Я затушил бычок в обрезке банки, улыбнулся и вновь оживил в памяти лицо дежурного, когда явившись через полчаса в отдел, я дал наводку на лавку Ли Квана. Вспомнил вновь ту ночь, последующий переполох в Панту с облавой и последующим расстрелами за людоедство. И как наша троица стала единственными владельцами трех саней да без долгов. И как никогда прежде, ели мы досыта и работали без передышек, пьяные от усталости, но свободные в своих делах настолько – насколько человек в то время вообще мог быть свободен – дыша полной грудью.
«Да, было время, – подумав, тут же еще раз вспомнил лица всех друзей и врагов, – было и прошло».
Допил бокал, убрал пузырь за пазуху и поднялся. Выйдя из дома, аккуратно прикрыл за собой дверь. Шел к утесу, вокруг тишина – мгла. Вдали едва заметны разбросанные по долине землянки. В одних еще горит свет, другие сливаются с ландшафтом долины, и только проблескивающая луна нет-нет да играет бликом на затянутых пленкой окнах.
Ветер бьет в лицо, гонит рябь по заливу. А я иду с булькающей в так шагу бутылкой, хлещу из горла, и останавливаюсь у кромки обрыва. Вижу, как лунная дорожка стелится по водной глади, и сквозь Солнечные столпы уходит к большой воде знакомый буксир.
