– Китайцы – это в Панту? – нахмурил лоб старший.
– Да. А откуда ты знаешь?
– Мне мама рассказывала, – гордо ответил Брюс.
– Что такое Панту? – спросил уже полусонный Джек.
– Так китайцы назвали район… – начал отвечать я, но щелкнул дверной замок, и в комнату вошла их мать.
Я не стал участвовать в детских спорах и быстро ретировался на кухню. Выкурил одну или две, пока она их укладывала. Налил себе Поповки на два пальца и тихо цедил. Вскоре дверь вновь щелкнула механизмом, и Элизабет аккуратно прикрыла за собой дверь в комнату сорванцов.
– Уложила?
– С трудом, – сухо отрезала она и, поправив платье, спросила, – опять рассказывал им старые байки?
– Им полезно знать историю.
– Знаю я твои истории, Андрей, на сказки они мало похожи.
– Эндрю, – поправил я.
– Как скажешь, но давай ты не будешь торопиться с правдой, они еще дети, и я не хочу лишать их детства, – указав на меня пальцем, уточнила их мать, – особенно из-за твоих сказок на ночь.
– Какой мир – такие и сказки.
– Они малыши еще, Эндрю.
– Эти малыши скоро вырастут и в море со мной ходить будут. И чем больше знать будут, тем больше шансов у них выжить.
– И какая это уже кружка? – составляя вымытую посуду на сушку, спросила она невзначай так, как могут говорить это только женщины.
– Кажется, третья, – потупившись в бокал, я добавил, – за вечер.
– Не боишься отравиться?
– А это не Симоновка, я у этого мудака больше вообще ничего брать не буду, – затушил бычок в пепельнице из обрезка консервной банки и подлил себе еще на два пальца.
– А на Поповку откуда?
– Компас запасной разменял.
– А не щедро?
– Там не одна бутылка была.
– Ясно, – ответила она и, более не произнося ни слова, пошла к себе в комнату.
– Скоро достроят новую землянку, и тогда съеду, – сказал я ей вслед, а она лишь молча кивнула и прикрыла за собой дверь в спальню.
Скорее бы море стихло, вроде только неделя прошла на земле, а уже засиделся. Ох, эти мысли, устал – подытожил я, налил еще на два пальца в стакан и закурил.
За окном протяжно выли ветра, казалось, порывы усиливались с каждым разом, зло хлопали в затянутое пленкой окно, пробуя землянку на прочность без устали. Представив, какой там сейчас холод, я невольно вздрогнул и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Отхлебнул из стакана и невольно вспомнил тот, канувший в историю день, когда я от голода ослаб настолько, что даже легкий мороз пробирал до костей. А я волок за собой по рыхлому и мокрому снегу груженную горючкой байдарку, что служила нам санями.
