Значит, времени у него не так уж много.
*
Долго готовиться к встрече колдун не стал. Дублета с серебряными пластинами у него с собой и без того не было, не на охоту ведь собирался. Хотя, после идиотской смерти Лешека нет-нет, да и мелькала недостойная охотника мыслишка увешаться серебром с ног до головы. Но Богумил гнал эти мысли прочь от себя. Лишние цацки в драке только помешают. К тому же, если уж упырь напал среди белого дня, то и серебро вряд ли слишком ему повредит.
Поэтому сейчас он сделал и вовсе неслыханное в лесу, полном, по словам селян, разнообразной нечисти. Достал длинный кинжал из ножен, положил к себе на колени. Не сводя глаз с тропинки, что терялась в чаще, порылся в сумке одной рукой (вторую держал на рукояти) и извлек оттуда темный пузырек с притертой деревянной пробкой и сверток с рогаликами из пекарни у постоялого двора. Богумил брал пахнущую сахарной пудрой и изюмом снедь с собой для перекуса в дороге, но теперь она пригодится на более важное дело.
Колдун аккуратно провел лезвием по ладони, сжал пальцы в кулак. Кровь тут же заструилась на землю, закапала в изумрудную траву. Медленно опустившись на колени, Богумил закрыл глаза и коснулся окровавленной рукой корня дуба, что торчал у него под седалищем.
Нападений чудовищ близ деревни никогда бы не произошло, правь этими землями пан с колдовской силой в крови. Мало кто помнил, что когда-то давно земельные наделы получали не только самые сильные и храбрые в бою, но и те, кто умел говорить с землей. Именно они вдобавок к материальному благополучию заручались поддержкой стихии, именно их угодья и деревни жили богаче остальных. Да, мало хорошего осталось с тех времен. Сейчас шляхтичем можно стать даже не по праву рождения в роду аристократа, а за большой и вульгарный мешок со злотыми. Занес тому, кто имеет право пожаловать акр-другой государственной землицы «за заслуги перед Отечеством», и дело в шляпе. Кто там будет проверять те заслуги?
В озерном краю близ Царьграда, где располагались Острые Углы, родная деревня Богумила, власть все еще находилась в руках аристократов, сохранивших хотя бы отголоски былой силы своего рода. Папаша Збруев был говнюком, коими мир, к сожалению, полнился, но именно эти свои обязанности он знал, как ежевечернюю молитву. Щедро угощал поля во время посевной своей кровью, после чего неделю трясся под одеялом, как осиновый лист, не высовывая и носа. И даже девок к себе в это время не звал. А однажды, когда в длинную холодную зиму полезли на окрестные деревеньки волки да голодные лесные духи, чьи жилища поломала и вырвала с корнем метель, не поленился и самолично проехал по границам своих территорий, разбрасывая небольшие булыжники с отпечатками своего пальца. Конечно, предварительно окунутого в плошку с кровью на донышке.
