Первая палата, в которую угодил Кир, оказалась пуста, но здесь явно кого-то держали. Вторая — тоже. А в третьей и четвертой располагались то ли бухгалтерия с архивом, то ли картотека, то ли чей-то кабинет.
«Забавно будет, если здесь отыщутся подробные досье на участников банды. Эх, мечты-мечты…» — проворчал Кир.
Документов оказалось слишком много, разбираться же в них не было ни сил, ни желания. Сунув в поясную сумку небольшую записную книжку (маленькая и легкая, чего б не прихватить?), Кир вернулся в коридор и заглянул в палату, откуда выволокли фанга.
Его встретила вполне обычная людская реанимация: множество электроники неизвестного назначения, аппарат искусственной вентиляции легких, дефибрилляторы, какие-то трубки и шприцы. Даже странно. Раньше Кир лабораторий стайров не посещал, их устройством не интересовался, а потому не сомневался в том, что оборудованы они по-другому. Не могли же организмы кровососущих и людей быть похожими? Оказалось, не просто могли, были.
Он уже собирался уйти, когда заметил еще одну дверь. Хотел бы сказать неприметную, но нет, самую обычную, просто очень не хотелось ее замечать, а входить в нее — тем более. Стоило лишь обратить внимание, и виски сдавило, а в горле пересохло. Поминая недобрым словом стайров, фангов, себя, Димана, слияние и адронный коллайдер (а вдруг действительно из-за него?), Кир стиснул зубы и решительно направился к двери.
Комнатушка показалась пыточной, хотя никаких зловещих приспособлений не бросалось в глаза. Та же кровать, те же приборы, и… фанга, привязанная к каталке широкими лентами-ремнями. Наверняка не обычными, а с примесью серебра. Она находилась в сознании, но в явно невменяемом состоянии. Огромные зеленые глаза с расширенными, словно у кошки, зрачками смотрели на Кира в упор. Взгляд переполнял ужас, и именно потому Киру было настолько не по себе: эмоции фанги вливались в него, били по восприятию, и не замечать их не хватало никакой силы воли. Короткие светлые волосы стояли дыбом, утонченные черты лица заострились, казалось, длинная цыплячья шея сейчас переломится под напором вздувшихся вен. А еще Кир смотрел на угловатое бледное тельце и понимал: фанге от силы шестнадцать. Она ребенок даже по законодательству людей, а для фангов — вообще младенец, и если Кир не спасет ее, то не простит себя никогда. Плевать на чиновников и собственное начальство, в бездну всех фангов с их Арх-Ри, прайдами, договорами — они ничто в сравнении с собственной совестью. Совестью, вполне способной загрызть насмерть, потому что нельзя бросать в беде детей.
