Печаль охватила сердце. Я закрыла глаза, вспомнив Гейджа, предсказание, что он мне показал, и то, как мы занимались любовью. Могла ли я убедить семью, что Гейдж единственный, кто поможет нам понять людей? Что он — часть пророчества? Что я люблю его и никогда не смогу полностью посвятить себя другому?
— Катя? Ты меня слышишь? Насколько всё плохо? — Должно быть, она заметила мою боль.
— Слышу. Есть проблема. Нам нужно поговорить.
Мама открыла рот, чтобы заговорить, но ко мне подплыли два старейшины. Серьёзное беспокойство читалось на их лицах, что для них совершенно нормальное выражение. Слава богу, в этой их суровости я могла найти юмор.
Мама отплыла в сторону, когда старейшины выплыли в центр — личное пространство их совсем не беспокоило. Они ощупали меня от макушки до кончика хвоста, проверили уши, ногти, живот… Я то приходила в сознание, то теряла его, слишком уставшая и испытывающая дикую боль, чтобы с ними спорить.
Когда эти леди, наконец, меня оставили в покое, но далеко не ушли, мама взяла меня за руку. Обеспокоенный шёпот намекал на то, что они что-то нашли. Живот скрутило от тошноты. Шёпот стал ближе, а успокаивающее касание руки матери исчезло. Что происходило? Я никогда так не заболевала. Неужели я подхватила человеческий вирус? Это самое большое доказательство моей глупости.
Старейшины принялись консультироваться с мамой, а я снова потеряла сознание, но, видимо, ненадолго. Я очнулась, когда мама поглаживала мой лоб. Все три женщины нависли надо мной. Новости явно нехорошие.
— Ты нарушила правила? Ты… — начала одна из старейшин меня отчитывать, но мама её перебила.
— Катя. Ты вступала в контакт с людьми? Больше чем просто для коллекционирования предметов для своих исследований.
Я кивнула. Если после правды, мне дадут лекарство, я справлюсь с последствиями.
— Объясни, какого рода был контакт?
Раздражение сдерживало страдания. Неужели они догадываются? Могли ли они сказать, что я соединилась с Гейджем? Могли ли рассказать что-то большее? Русалки не могли выносить человеческих детей, если только не оставались в человеческом обличье. Беспокойство охватило меня до самого нутра.
— Такая глупая девчонка. Посейдон спаси нас, если она разрушила пророчество. Немного больше дисциплины возымело бы эффект, — фыркнула одна из старейшин.
Её покровительственные слова проклинали не только меня, но и мою мать и отца. Вот только почётный возраст этой карги не означал наличие ума. Не о ней речь в пророчестве, а обо мне. Пришло время вести себя соответственно. Если бы только я стала увереннее до того, как почувствовала себя выброшенным в океан мусором.
