Призраки по обе стороны от них тоже начали стрелять. Обстрел был оглушительным, и заставлял зрение Ладд сверкать и моргать. Он прильнул к стене и теребил свою кобуру, пытаясь вытащить пистолет. Он больше не мог видеть фигуры. Это было похоже на то, как если бы они испарились, подобно дыму.
Они не испарились.
Ответный огонь понесся к Призракам. Кто-то закричал, когда в него попали. Пули и лазерные заряды зарывались в потолок и стены, некоторые дико рикошетили, почти комично звеня в тесном пространстве прохода, подобно рассерженным насекомым, пытающимся убежать. Настенный фонарь взорвался дождем белых искр.
— Контакт с врагом! — прокричал Роун. — Контакт с врагом, верхний восточный двенадцатый!
Снаружи ворот, на ужасном ветру, Харк резко повернул голову.
— Повтори! Повтори! — прокричал он. Сигнал в его ухе был едва лучше, чем воющий статический шум.
— Контакт в доме! — прокричал Аркуда и побежал в сторону входного люка.
Харк повернулся к работающим отрядам. — Прекратить работу! Прекратить работу! Назад в сторожку! — Люди едва могли слышать его сквозь ветер. Некоторые подняли взгляд, озадаченные, опустив мешки и лопаты.
Харк махал руками, пока бежал к ним. — Идем! Прекратить работу и вернуться! — Некоторые начали двигаться, наконец-то поняв его. Они схватили лопаты и мешки, и начали спешить в направлении сторожки.
Один из них упал.
— Вставай! Ну же, вставай! — прокричал Харк, когда добежал до человека. В пяти метрах от него, Вес Маггс начал стрелять.
— Маггс? Какого феса ты...
Харк посмотрел вниз на человека и понял то, что уже понял Маггс.
Упавший человек был покрыт белой пылью, но ветер еще не успел скрыть влажное, красное месиво у него на спине.
— Контакт! — закричал Харк. — Контакт, главные ворота!
Баскевиль мог слышать царапание в темноте. Он мог слышать скольжение переплетенной кожи и перекрученной кости, скребущих по камню.
— Вы можете идти быстрее? — пожаловалась Крийд позади него.
Нет, он не может. Это все, что мог делать Баскевиль, чтобы остановить себя от того, чтобы развернуться и разбросать их всех со своего пути в яростной попытке вернуться в мастерскую.
Он говорил себе, что это его воображение. Он говорил себе, что это был ветер, или странное эхо от стрельбы снаружи, или скрип его ботинок, курьезно усиленный клаустрофобно тесным туннелем, в котором он был зажат.
Но если бы это были ботинки, или ветер, или стрельба, почему он может слышать сопение? Почему он может слышать скользящий звук слизистой влажной ткани по сухому камню? Почему – во имя Императора – он может слышать дыхание?
