Ян отрывается от моей шеи, чтобы вновь поцеловать с такой страстью, какой я не могла представить в нем. Он покусывает мои губы и тут же проникает глубоко в рот языком, не оставляя ни шанса сбежать от этой ласки. Но я и не стремлюсь к побегу – наоборот, с каждой минутой мне все больше хочется остаться в плену его рук навсегда. Закрыв глаза, забываю о том, что мы целуемся на борту средневекового парусника, где нас ежесекундно могут обнаружить работники музея. Я забываю вообще обо всем, позволяя Яну Свенссену и дальше делать то, что так хорошо у него получается – умело сводить меня с ума прикосновениями, от которых кожа плавится, а мысли путаются.
Сквозь закрытые веки проникает неяркий свет, как блеснувшее среди облаков солнце. Я почти ни о чем не думаю, но один вопрос все-таки проникает в сознание через пелену окутавшего нас обоих желания: откуда взялось солнце под крышей музея? Открываю глаза и вижу сияющее из-под ресниц Яна пламя.
– Как?! – Не узнавая свой охрипший голос, толкаю музыканта в грудь, вынуждая отступить на шаг.
– Упс…
Белая футболка трансформируется в леопардовую шубу, темные каштановые волосы зеленеют и завиваются в кудри. В ушах появляются сережки, в носу – пирсинг, на руках, обнимавших меня минуту назад, – браслеты и золотой перстень с рубином.
– Прости, киска, стоило сменить позу или держать глаза закрытыми, чтобы ты не отвлекалась.
Я испытываю злость, растерянность и отчаяние одновременно.
– Что ты сделал с Яном?!
На лице Зейна появляется смешанное с обидой недоумение.
– За кого ты меня принимаешь? Ничего я с ним не делал. Подозреваю, что мальчишка занят своими делами.
– Но ведь мы должны были встретиться … – Я действительно не могу взять в толк, как джинну удалось принять обличье Яна и почему музыкант не позвонил, чтобы узнать, где я.
Зейн испытующе смотрит на меня.
– Ты и впрямь не понимаешь?
– Нет! – не знаю, что раздражает меня больше – ситуация, которую я не контролирую, или его невозмутимость.
Уголки чувственных губ приподнимаются, искры вокруг зрачка разгораются с новой силой.
– Девочка-джинн, ты спишь.
Он точно меня разыгрывает. Я всегда осознаю сны и попадаю в них через точку входа. То, о чем говорит Зейн, невозможно, но как иначе объяснить происходящее? Нежелание принимать его правоту разбивается о неоспоримый факт: джинн стоит напротив, стряхивая с шубы невидимые пылинки, и, кажется, чувствует себя вполне комфортно.
– Не веришь? Ладно, сегодня у меня хорошее настроение. Я отвечу на твой вопрос, а ты – на мой. Идет?
