– А я хочу тебя, – он говорит это так просто, что я теряю дар речи.
Нет, это уже слишком. Его наглость переходит все границы, он считает себя хозяином положения, и меня это не устраивает.
– Скажи это Эве. – С этими словами я прыгаю вниз, оставляя Зейна одного на крыше.
В свободном падении адреналин зашкаливает. Ощущаю мандраж и эйфорию, желание взлететь за секунду до удара и желание разбиться. С каждым метром, который приближает меня к земле, город вокруг складывается, подобно карточному домику. Этажи многочисленных небоскребов падают друг на друга, как костяшки домино. Улицы и проспекты выворачиваются наизнанку. Там, где еще полчаса назад было небо, теперь нет ничего, кроме асфальта и обмотанных электрическими проводами фонарей. Прямо подо мной – похожие на сахарную вату кучевые облака.
Стремительно приближаюсь к ним, а когда достигаю очерченной в воздухе неясной границы, они обволакивают меня, легкие и мягкие, как зефир. Потрясающий контраст с пережитым только что полетом… Чувство такое, будто я до нитки промокла на улице под холодным дождем, а после вернулась в теплый дом, где горит камин и уютно потрескивают дрова. Мне кажется, я сама того гляди растаю и превращусь в облако, настолько мне хорошо и спокойно. Почти тону в этой невесомости, забывая обо всем, что беспокоит, отдаваясь неге и блаженству – такому реальному, словно не воображаемые облака, а чьи-то сильные руки обнимают меня, гладят, перебирают пряди волос, касаются губ, приоткрывая их для поцелуя… Руки?! Поверить не могу, что он сделал это.
– Зейн!
От моего крика стекла в небоскребах над нашими головами дрожат и разбиваются на тысячи осколков. Похожие на хрустальные капли воды, они падают на нас, но не ранят. Появившийся из ниоткуда джинн насмешливо смотрит на меня, поправляя ландыши на пиджаке.
– Ты серьезно пытался трахнуть меня в образе облака?!
– Признай, у меня почти получилось. – Он смеется, искренне находя это забавным, а я ощущаю, как во мне закипает ярость. В прямом смысле.
Если я – дочь джинна, то и в моих венах течет огонь. Пусть это не то пламя, что рождается из расплавленного солнца в песках пустыни, но и оно способно обжечь. Я раскидываю руки, и в раскрытых ладонях возникают искры мерцающего сине-зеленого света – яркого, как взрезающее небосвод северное сияние. Зейн больше не улыбается, только завороженно наблюдает за тем, как искры разгораются, превращаясь в пляшущие языки пламени. Он слишком поздно понимает, что я собираюсь сделать.
