– Существует ли кто-то, способный одолеть джинна?
– Ты задаешь правильные вопросы, девочка. – Усмехается Зейн. – Другой джинн. Вернее, ифрит.
– Неужели у вас, как и у людей, существует кастовая система? – Удивленно поднимаю бровь и поворачиваюсь к нему, чуть не уронив стоящую рядом бутылку.
– А ты что думала? – Смеется он. – Это сложно объяснить. Просто запомни, что настоящие повелители огня, ифриты, при желании могут испепелить любого – и человека, и джинна.
Пазл не складывается. Неправильная форма одной из центральных деталей нарушает всю гармонию картины.
– Как в этом случае Асафу удается пленять и… «выпивать» джиннов? Он ведь не ифрит?
Использую произнесенное Асафом слово и тут же об этом жалею. Становится не по себе, словно, оперируя придуманным им определением, я ступила на запретную территорию, и он меня услышал.
– Не ифрит. – Кивает Зейн. – Именно поэтому я и хочу поскорее разобраться с тем, откуда у него столько силы и что он собирается с ней делать. Но когда все начнется, тебе не стоит вмешиваться – это может быть травмоопасно.
Я понимаю, что «травмоопасно» означает «самоубийственно», и осознание этого действует на меня самым странным образом. Страх вдруг уступает место адреналину. Эта ночь может стать последней, а я запиваю ее сорокоградусным алкоголем, рассчитывая, что это поможет успокоиться. Глупо. Утро наступит независимо от того, испугана я или нет. Мы здесь, мы вдвоем, и это единственное, что действительно важно. Почему бы не использовать предрассветные часы так, чтобы после было бесконечно сладко от одного лишь воспоминания?
Снова смотрю на Зейна, и его взгляд моментально меняется. В эту секунду мне кажется, что огонь вот-вот разгорится в глубине моих собственных зрачков.
– Поцелуй меня.
Зейн приподнимается, и я тянусь к нему. Он впивается в мои губы так жадно, что ярко-красная помада остается и на его губах. Это выглядит настолько грязно, настолько порочно, что мне невыносимо хочется провести по ним языком, почувствовать смешанный с шафраном едва уловимый привкус водки, послать к черту правила приличия. И я делаю это. В темных глазах вспыхивает пламя, Зейн касается моего рта большим пальцем, еще больше размазывает помаду, поднимает юбку, обнажая бедра, завороженно разглядывает вплетающиеся в ажурное кружево узоры татуировок.
– Ли, поехали со мной в Италию, в Неаполь? Или в Париж… Тебе нравится Париж? – Пальцы рисуют на коже абстрактные линии. – А можно в Мексику, на Карибское побережье… Куда захочешь.
