– А отец Григорий говорит, что на храмы на Руси последнее отдавали.
– До последнего он, слава богу, нас не довел, но в принципе совершенно прав. Христианская благотворительность должна быть жертвенной: если у меня две рубахи, а у моего ближнего ни одной, значит я вор. Почему бы тебе не подарить ему свою машину, а самой передвигаться на общественном транспорте. Вот оно и было бы последним.
– Мы же ему пожертвовали Фольксваген Поло, а эту он не сможет обслуживать.
– А ты перестань ходить в салоны красоты и СПА и пожертвуй ему деньги на обслуживание.
Соблюдавшая до этого враждебный нейтралитет тёща не выдерживает:
– Зачем же Вы нас куском хлеба попрекаете?
– Куском хлеба вас попрекает отец Григорий, которому он кажется слишком большим. Давайте оставим этот неприятный разговор на ночь глядя. Я вот о чем подумал, не навестить ли нам Васю? Я в тех краях буду с Володей по делам, он бы меня потом забросил, а Вы бы сами приехали.
Тёща обрадовалась. Ее сынок Вася обижается на мое небрежение, и корит в этом мамашу и сестру. Этот раунд заочного противостояния с церковной номенклатурой завершился достаточно удачно.
Володя заехал за мной в офис в пятницу. Как всегда, при поездках вне города, за рулем сидел руководитель его службы безопасности. В советском прошлом начальник райотдела милиции. Большой приколист и профессионал. Володька приметил его на одном из так называемых партийных заслушиваний, где все руководители регулярно отчитывались. На вопрос о том, как он относится к перестройке, Петро Вершигора ответил: «Мы ее переживем». В более ранние времена за такой ответ могли бы и в тюрьму упрятать. Но в клоунадско-перестроечные ограничились внушением, а Володька его потом пригласил к себе.
До родного хутора Володи доезжаем быстро. У Петра свой фирменный прием разговора с гаишниками. На их приветствие после остановки, он орет начальственным голосом: «Ты кого остановил, оборотень в погонах?!». После чего резко срывается с места. Срабатывает всегда. На генном уровне чувствуют своего. И номера на машине красивые.
Родной Володькин хутор Железный должен быть переименован в честь самого знаменитого уроженца. В девяностые он буквально возродил его. Построил свое поместье, несколько домов нужным людям. За ними потянулись другие. Местные резко повысили свое благосостояние на росте цен на землю и обслуживании постсоветской знати. Они сами следили за прибыльным порядком. Когда двое пришлых попались на воровстве из поместий, их связали и утопили в лимане (по-нашему, по-содомски).
