– Ваша жена приехала, – предупредил меня голос Кати в телефонной трубке. И тут же вбежала благоверная.
– Сидишь? – злобно констатировала она очевидный факт.
– Тружусь на благо Вашей семьи.
– Ты живёшь своей жизнью.
– А должен жить Вашей жизнью?
– Поедем домой.
– Не хочу вам мешать, да и работы у меня полно.
– Зачем ты так?
– А как надо?
Подходит ко мне и обнимает:
– Поедем домой.
Ну что ж, теперь можно и поехать. По пути говорю:
– Надо потихонечку перетекать на Святую землю. Обустраиваться на старость.
– А как же мама?
– Мама, как и мой папа, скоро умрет.
– А пока не умрёт?
– Будет жить у братишки твоего.
– А почему нам к Саше не поехать на старость? Все же Нью-Йорк, большой город, люди.
– А я от людей устал, пора для себя пожить, а то все для людей, для людей. И Сашке мы там не нужны, у него своя жизнь.
Дальше едем молча. Я понимаю, что и Нью-Йорк отвлекающий маневр, и туда она ехать не хочет, как и куда бы то ни было еще. А сын с младенчества у нее для шантажа. У нас же ребенок! К тому же она отлично знает, что Штаты я не люблю.
Ездил туда несколько раз в 90-е учиться демократии. Но агента влияния из меня не получилось. Хотя пиндосы достойны восхищения! И Содом построили классический. Живут комфортно. В крохотной редакции сельской газетенки поразил туалет. К стенам прикрепили две трубы. Сидишь на унитазе – положи руки. Как нигде близки законы и понятия. Суды народные, содомские. Невидимая, но жесткая граница отделяет чужаков. Нормы заставляют блюсти ласково, с улыбочкой.
В нашу группу руководителей СМИ затесалась тупая блондинка-секретарша. Точнее ее затесал покрыватель. Полное безразличие к программе пребывания тупица подкрепляла кокаином, который протащила с собой. Организаторы это усекли, но проявили удивительный такт: «Вы выглядите больной, давайте проедем в больницу, обследуемся». Дура перепугалась: «Здоровая я, ничего не надо». Ей дали три дня доказать, что она здоровая. Сработало.
В тот раз мы практиковались в СМИ штата Колорадо и жили в маленьком городишке. В первый же вечер едва вышел оглядеться, был остановлен полицейскими. Оказалось, пешком тут не ходят, а вечером тем более сидят по домам. Проживали мы в семьях, коих сменили трижды. Хозяев нам трогательно обозначили «родителями». По утрам они привозили нас в дом престарелых, откуда микроавтобус доставлял в редакцию. Богадельня была богатой, но нас не преминули сводить в подвал, где за копейки продавали не востребованные наследниками вещи умерших стариков. Прагматизм.
