Галинка потянулась, сидя, обняла меня и разрешила ехать.
– Обмен опытом – это ответственная работа. Когда у тебя поезд?
– Харьков – Сызрань. Завтра в шестнадцать сорок одну минуту.
– Ну, вот и ладненько, – Галинка ещё раз потянулась до хруста в позвоночнике. – Иди домой, мне сейчас надо на завод. Смена не моя, а получка – моя, родненькая. С утра дают. А ты вечером, часиков в восемь приходи. Останешься у меня. Попрощаемся. Месяц целый! Как буду без тебя – не знаю сама…
Вышел я на улицу, чуть не запел. Сработало! Как сработало! Смоюсь теперь в Харьков к Юрке Бастрыкину. Это одноклассник мой. Он уже пять лет в Харькове. Много чего там знает. Через него найду, куда устроиться работать. Ничего. Попал первый раз в щекотливую историю. Но как, блин, выпутался виртуозно!
Я гордо погулял по Чугуеву, посидел на берегу речки Березовки, с другой стороны города текла такая, параллельно Донцу. Выпил там кружку пива у грузина Пачаидзе в маленькой тошниловке, куда прутся все чугуевские алкаши на опохмелку или время убить. Просидел с одной кружкой часа три, на речку смотрел, любовался тенями в тихой воде от березок и лохматых клёнов. А в семь часов ушел. Медленно брёл, разглядывая всё, что попадалось на глаза, сочувственно и с грустью. Уезжать дико не хотелось. Малая родина, уникальный древнейший город. С восьмого века стоял как городище Чуга. И под черниговскими князьями был, и под хазарами устоял, а в тыща пятьсот не помню каком году сам Иван Грозный повелел дать городу имя Чугуев и благославил. Так ведь и держится городок. И немцев выдержал совсем недавно. Сила в него вложена божеская, не менее того. Старинного у нас много, новое рядом с прошлым припеваючи живет. Хорошо. И ехать отсель, сбегать точнее, просто стыдоба и жалость тоскливая. Но я не хотел жениться. Не на Галинке конкретно. Вообще не хотел. Двадцать третий год жил всего. И жизни толком-то не видел, да мало чего понял. Баб одних и видел. Да туши мясные на комбинате. Баб, хорошо хоть, разнообразных. Да и то: видал да перепробовал много, а женщин так и не понял почти совсем. Но не вся же это жизнь, не в охмуреже ведь одном радость житейская. Поэтому надо уехать. Муж из меня, как из дерьма котлета. Тьфу.
И пришел так к Галинке. Чуть раньше. Без десяти минут в восемь. Захожу, а у Галинки-то гости родные. Братовья старшие. Два кровных, а один – сестры её пятидесятилетней сынок. Ребята здоровые. Все ростом за метр восемьдесят, шеи у всех троих бычьи и бицепсы как на свиных тушах ляжки. Гирями в Харькове увлекаются. Мясо на себе выращивают.
