Мария медленно и нехотя приоткрыла глаза, затем поморгала несколько раз, пытаясь сбросить сонную дымку, и снова прикрыла веки с явным намерением продолжать свой сон.
— …
Ну, выбора у меня особо не было. Я снова подёргал девушку за плечо. Она снова открыла глаза, в этот раз резко и явно с большим недовольством. Девушка на меня посмотрела, прищурилась и вдруг очень раздражённо поморщилась и проговорила:
— Какой мерзкий сон.
— …
Действительно, мерзкий. Я бы с огромным удовольствием проснулся сейчас в своей кроватки. Жаль только, что это невозможно, — потому что никакой это не сон, а реальность. Я вздохнул про себя и сказал девушке притворно-взволнованным голосом:
— Мария, проснитесь.
Мария вздрогнула, как только услышала мой голос, и резко открыла глаза. Она выпрямилась. осмотрелась, заметила, верно, что земля под ней была песчаная и грубая, что стояла кромешная темнота, которую нарушал только свет моего телефона, падавший на моё лицо и придававший ему призрачную белизну…
Девушка всё это увидела и застыла. Я видел, по её глазам, что она была напугана. Я мог читать её мысли, и представляли они собой…
«Темнота. Ночь. Подвал. ОН. ОН меня похитил…
Маньяк,
Маньяк,
Маньяк,
Маньяк…»
Взгляд у девушки был ошалевшим. Даже когда она пришла в себя и нацепила свою обыкновенную маску, приподняв губки в нежной улыбке, всё равно была заметна нервозность девушки.
— К-кирью-сан, а… А… Где мы находимся?
«Маньяк, маньяк, маньяк, маньяк…»
— Я не знаю. Я просто проснулся уже… Тут. А потом нашёл тебя. Как-то так, — ответил я спокойным, возможно даже через чур, голосом.
— Ах, вот как… Какое странное происшествие, — кивнула девушка.
«Точно маньяк. Как будто я поверю в этот бред. Он меня чем-то напоил и затащил в своё темное логово. Монстр. Убийца, Насильник! Нужно бежать, нужно бежать, нужно бежать…»
— Ну, для начала нам нужно осмотреться, что думаешь? — предложил я и поднялся на ноги.
— Может найдём выход из этого места…
— Ах, очень хорошая идея, Кирью-сан. Пошли, — девушка быстро встала на ноги, но при этом всё ещё оставалась немного согнутой, словно опасаясь выпрямляться во весь рост.
