Глава II. Голодные дни
В телогрейке, повязанная платком Катерина рубила лед здоровенным ломом, к которому был внизу припаян топор. Лицо у нее было усталое и злое. Она совсем не походила на нарядную, довольную дамочку, приезжавшую летом на похороны и бахвалившуюся шикарной жизнью и должностью продавщицы Гостиного двора. - Что приехала-то? - буркнула она, не переставая широко взмахивать руками, и лицо ее сделалось еще более хмурым. - Мне мама велела. - Когда это она успела? - Когда... умирала,- запнулась Маша. Она не хотела ничего рассказывать про вечер в метельном поле, да и к тому же здесь, в огромном городе, где домов было больше, чем деревьев в лесу, это казалось невозможным. - Стало быть, она думала, что я тебе заместо матери стану? Нет уж, у меня своих забот полон рот. Нашли крайнюю! Вечно она на меня все сваливала: Катька, пойти туда, Катька, сделай то,- вот где вы все у меня сидите! Лом яростно крошил лед, лед раскалывался на мелкие куски и, как осколки злого зеркала из андерсеновской сказки, летел в глаза и лица прохожих. - Я пойду тогда? - сказала Маша покладисто. Она так устала за сегодняшний день, что больше всего ей хотелось присесть на лавке и заснуть сном, который зачем-то прервала покойница. - Куда ты пойдешь? - закричала сестра еще злее, и на лице у нее выступили красные пятна. Они поднялись на четвертый этаж и оказались в заставленном коробками, ящиками и колясками коридоре. Комната Катерины была третья слева. В углу стояла кроватка, рядом с ней тахта, на которой лежал небритый толстогубый мужик и курил, стряхивая пепел в консервную банку. Пахло молоком, детской мочой, перегаром, и после пустынной, просторной и чистой избы комната показалась Маше еще более жуткой, чем вонючий общий вагон. Ребенок в кроватке надрывался, но лежавший на тахте губан не обращал на его ор никакого внимания. Точно так же равнодушно он скользнул по деревенской родственнице. - Ну,- сказала сестра, горько усмехнувшись,- где жить станешь? Думаешь, нужна ты здесь кому-нибудь? - Мне мама велела. - Мама ей велела! Да что ты врешь? Ничего она тебе не велела! Выдумала ты все. Ну вставай же, чего разлегся? - Она повернулась к мужу, раздраженно стукнула ладонью по столу, смахнула таракана, и так же раздраженно зазвенели тусклые стаканы. Муж нехотя встал и пошел на кухню. Катерина взяла на руки ребенка и стала его успокаивать, расхаживая по комнате и ногами пиная валявшиеся на полу вещи. - Надоело все! Надоело! Хоть в петлю лезь! Квартиру еще два года назад обещали! Мужик метро строит, провались оно пропадом, здоровье на этом все потерял, я... ты помнишь, сколько мне лет? Маша стояла в дверях и не смела шагу ступить. - Ну что стоишь? Проходи, ищи себе место. Принесло же тебя на мою голову! - Я тебе помогать стану. - Да какая от тебя помощь! На работу ее не взяли: пока восемнадцать не исполнилось, по лимиту нельзя. Жила у сестры, была у нее и за кухарку, и за няньку, и за уборщицу. Спала на матрасе прямо на полу и первая подбегала к племяннице, когда та просыпалась и плакала. За эти месяцы она немного отошла от одиночества и сумела сделаться в доме сестры полезной. Катерина дала ей кое-что из старой одежды, Маша округлилась, похорошела, на глазах расцвела и день ото дня все больше напоминала молодую красавицу Шуру. - Ничего, Машка,- сказала сестра, будучи в добродушном расположении,пойдешь осенью в училище, дадут тебе койку в общаге, может, и приживешься. Но однажды утром девушка проснулась от того, что почувствовала нечистое дыхание возле лица. Маша открыла глаза и увидела Катерининого мужа. Его пухлые губы шевелились и причмокивали, как у младенца, а в глазах застыло сладенькое, гадливое выражение. Она отчаянно завертелась и хотела закричать, но мужчина закрыл ей рот сильной рукой. Катерины не было, и только маленькая девчушка с толстыми, как у папаши, губами глядела на возню двух взрослых из кроватки, а потом вдруг заплакала. - Не ори! - сказал губан, не оборачиваясь. Девчонка заплакала еще сильнее. - Скажи ей, чтоб не орала! Он на мгновение повернулся и ослабил хватку. Маша вырвалась и отскочила к окну. - Не подходи - закричу! - Да ты целка, что ли? - Уходи! - Дура гребаная,- произнес губастый разочарованно.- Она же тебя первая отсюда вышвырнет. Ну что недотрогу из себя строить? Не я, так кто-нибудь другой. Уж лучше по-родственному. Она рванула раму и вскочила на подоконник. - Ты на что рассчитываешь? Мы тебя здесь долго терпеть будем? Или в самом деле в ПТУ пойдешь и в общаге девочкой тихой жить станешь? Через год подстилкой вокзальной будешь! Катерина поняла по лицу сестры,что случилось. - Кобель,- заплакала она и от этих слез стала еще старее и некрасивее,выгнала бы его давно, да куда? Беременная я. Вот он и лезет к тебе. Она обняла Машу. - Да плюнь ты на него! Но то хрупкое равновесие, в котором пребывала жизнь двух сестер, нарушилось. Младшая ощутила на себе тяжелый взгляд старшей и поймала в нем что-то осуждающее, неприязненное - точно была виновата одним лишь фактом своего существования. - Поеду я, Катя. - Ну как знаешь,- сказала Катерина и, порывшись в столе, протянула двадцать пять рублей.
