Маша стянула сапоги, ну не ходить же ей дома в сапогах, а придумать предлог, чтобы прямо сейчас отправиться на улицу она не смогла, все-таки стрелка часов неуклонно ползла к полночи.
– Спасибо, Лиличка, не знаю, как смогу тебя отблагодарить, – Маша села рядом с Лилей и обняла ее, она не обнимала никого уже, кажется, целую вечность после смерти бабушки.
– Просто оставайся такой всегда, ты меня воскресила. Ты знаешь, я уже много лет мертва. Наверное, с того момента, как у меня отобрали мою девочку.
– Лиличка, прости меня, я такая эгоистка! – воскликнула Маша, резко отпрянула и закрыла себе рот руками. – Со своей глупой любовью я совсем забыла про твою беду! Никогда себе не прощу!
– Я же сама просила тебя не поднимать эту тему пока не приедет Иван, – Лиля стерла слезу, скатившуюся по Машиной щеке.
– Иван? – Маша вздрогнула. – Да, я помню Иван Баринов.
– Он обязательно мне поможет. А пока его нет, я буду платить.
– Иван, – прошептала Маша.
13.
Неделя. Иван смотрел в голубое октябрьское небо, на котором не было ни облачка, а солнце нежно пригревало лицо. Конечно, это не июльский зной, но может это и к лучшему. Он несколько месяцев жарился в пустыне на съемках последнего фильма, так что теперь прохладный утренний воздух, свежесть горной реки и теплое осеннее солнышко – в самый раз.
Ему не верилось, что уже неделю, или если быть точным – восемь прекрасных дней – он был абсолютно счастлив. Он и не думал, что когда-нибудь сможет быть абсолютно счастливым. Ему хотелось навсегда остаться в этой русской Швейцарии, наслаждаться целебным горным воздухом и быть простым ботаником, лазающим по горам. И чтобы Мила ждала его дома, готовила обеды и растила детишек, их обязательно должно быть трое.
«Бред», – Иван тряхнул головой и мечта о прекрасном белом доме, Миле в кружевном переднике, огромной собаке и куче детишек развеялась вместе с облаком сигарного дыма.
«Он – Вассо Баринов, и он любит свою работу…»
– Иван! – позвала Мила из комнаты.
Он затушил еще не докуренную сигару в хрустальной пепельнице и крикнул: «Иду».
Мила сидела на кресле, поджав под себя ноги в одних веселеньких трусиках с вишенками, которые так любил Иван с некоторых пор вместо кружевного белья, и майке на тонких бретельках. Она странно смотрела на телефон Ивана, который он прошлым вечером опрометчиво забыл на прикроватной тумбе. Он беззвучно мигал, создавая легкую вибрацию, а на экране красовалась фотография Лилии Нежиной и подпись «Лиля».
