Иван резко сел и с силой взъерошил волосы. Ну что плохого в том, что он проведет свой отпуск с другом, так неожиданно ворвавшимся в его жизнь и заставившим вновь почувствовать себя обычным человеком, который кому-то нужен просто потому, что он есть. И этот самый друг ничего не требует, не просит сделать селфи с ним, чтобы потом выставить очередное фото в Инстаграм и хвастаться, что у него в приближенных ходит Вассо Баринов, не занимает денег, без срока отдачи, и даже немного жалеет. А Ивану так хочется, чтобы его иногда кто-нибудь жалел.
Вот только как сделать так, чтобы Мила согласилась поехать с ним в его небольшой уютный домик, стоящий почти на берегу Черного моря, за которым круглый год присматривает пожилая армянская пара, дядя Вассо и тетя Софико?
3.
Маша придирчиво оглядела себя в зеркале: волосы, собранные в гладкий тугой пучок, серый сарафан мешковатого кроя, под ним белая блузка, наглухо застегнутая до самого горла, строгие черные туфли с ортопедическими стельками и большие очки в черной оправе на усыпанном веснушками носу. Как же она не любила эти самые веснушки, ну как у человека с практически черными волосами могут быть веснушки? Это же противоестественно, но у нее были. Бабушка всегда гладила ее по голове и говорила, что ее поцеловало само солнышко, а значит, она обязательно будет счастливой. Вот только счастья все никак не стучало в Машину дверь, а бабушка говорила, что оно просто немного заблудилось, и надо еще подождать. И Маша ждала.
На тумбочке завибрировал старенький мобильный телефон. Девушка точно знала, кто ей звонит, и тяжело вздохнула, этот звонок обозначал начало нового рабочего дня.
– Слушаю.
– Маруся, приветик. Я сегодня задержусь на пару часиков, так что не теряй меня.
– У тебя же на десять записаны Самойловы.
– Так ты сама их прими, там, кажется, вопрос о наследстве, проконсультируешь, а если наметится что-то стоящее, то назначь повторную. Да, кстати, прости, дорогая, но я не смогу за тобой заехать.
– Как обычно, – тихо сказала Маша.
– Что ты сказала, я не понял? Говори громче, – раздался в трубке смеющийся мужской голос.
– Я все поняла, Вадик. Самойловых приму. Тебя буду ждать после обеда.
– Я тебя обожаю. Чао-чао.
Маша несколько секунд слушала в трубке короткие гудки, а затем с силой швырнула ее в свою большую коричневую сумку, стоящую на стареньком деревянном стуле, который девушка во время очередной генеральной уборки собиралась выбросить, но отложила на потом. В комнате вопросительно мяукнули.
