Поскольку Жозеф через пять минут также покинула меня, я оказалась в полном одиночестве и провела в экипаже еще два часа. Наконец, дверь кареты распахнулась, и мой кузен осторожно взял меня на руки. Подняв меня на второй этаж дома, брат вошел в просторную обеденную залу, в центре которой возвышалась огромное ложе, увенчанное ослепительно прекрасным балдахином. Именно сюда и бросил меня Жозеф, прошептав на ухо, что я должна стонать и изо всех сил вести себя, словно насилуемая жертва.
Отделавшись от своей “ужасной” ноши, кузен отправился за стол, где жуткая женщина обедала в присутствии бледного, как смерть, маркиза. За столом хозяйке прислуживала невысокая симпатичная девушка 17 лет, которая с ужасом смотрела на меня, во всех деталях представляя события надвигающейся ночи.
Отобедав и выпив пару бокалов вина, колдунья расслабленно развалилась в кресле и томно произнесла.
— Итак, господа. Я поняла, что смогу получить от вас все, что хочу, и это радует мою развратную душу.
Киннерштайн с ужасом посмотрел на кровать и, запинаясь, произнес.
— Но мадам, вы не боитесь, что несчастная женщина не сможет пережить ночь нашего наслаждения?
— Это вас пугает? — презрительно отозвалась колдунья, после чего коснулась рукой щеки аристократа, — Несчастный маркиз, слухи о вашей развратности чрезвычайно преувеличены. Однако, я не буду разрушать сложившийся годами образ. Наоборот, мне доставит удовольствие поразить ваше воображение! Меня же уже давно ничто не может смутить!
— А как же доброта и человечность — продолжил высказывать свои опасения Киннерштайн.
— Помилуйте, господа, о какой доброте к ближнему может идти речь, когда я собираюсь утолить свою ненасытную похоть. Вы вообще, хотя бы на мгновение можете представить себе, как приятно ублажать свою киску, взирая на стоны и вопли насилуемой жертвы. О, нет, не говорите ничего! Вы ровным счетом ничего не знаете господа. Сейчас я вам расскажу, что подвигает меня на самые жестокие преступления.
Повернувшись к своей невысокой скромной служанке, мадемуазель Де Лавелль произнесла.
— Кланвиль, дурочка, не стой столбом. Налей мне в стакан немного девственной крови.
Естественно, Де Лавелль пила не кровь, а специальным образом приготовленное красное вино. Однако, мои друзья, мало сведущие в алхимии и магическом искусстве, были действительно шокированы происшедшим, поскольку страх перед колдуньей парализовал им мыслительную деятельность. Если бы м-ме Де Лавелль действительно пила кровь за каждым своим обедом, то деревня вокруг замка была бы пуста и безжизненна, чего в действительности не наблюдалось! — прим. м-м N.
