Я вижу, как вы снисходительно улыбаетесь: защитная реакция психики, об этом написано в любой популярной книжке по психологии, верно? Ну и пусть! Улыбайтесь на здоровье, но попытайтесь представить себя на месте тех, кто находился в раковине. (И не спрашивайте меня, кто они.) Ибо я убежден, что она была частью другого мира, что эти девять витков были визитной карточкой другого притяжения, другой радиации, другой атмосферы... Совсем другой вопрос - как она попала к нам? Оставлена преднамеренно? Забыта? Потеряна случайно? Но кем? Или эта раковина одновременно существовала и Здесь, и Там, являясь точкой соприкосновения двух разных пространств, в которой наши представления о масштабах и расстояниях теряли всякий смысл?
На этот счет у меня нет подходящего объяснения.
Я только убежден, что форма раковины - любой раковины - несет в себе пугающе простую идею о пространстве, как о всасывающейся ураганным смерчем субстанции, сжимающейся до бесконечно малых размеров или переносящейся из близкого в далекое... В моей раковине прятался такой же смерч, и я думаю, что она была дверцей в другой мир, неожиданно распахнувшейся передо мною. Кто знает - может, таких дверей немало, и нам просто не хватает воображения, чтобы открыть их?
Люди болезненно расстаются со своими представлениями о мире, даже со своими иллюзиями. Кто сказал, что иные миры должны обязательно находиться на расстоянии многих световых лет от нас? И что мы можем достичь их, лишь построив сверхмощные ракеты?
Что если эти миры существуют здесь, рядом с нами, на расстоянии протянутой руки? И столкнуться с ними так же легко, как остановиться перед случайным прилавком африканского базара, над которым носятся пряные запахи и неумолкаемый гул толпы...
А теперь я расскажу, чем кончилась история с раковиной.
Я почти уверен, что вы подозреваете меня в вполне прозаическом финале. Что ж, вы правы, и мне только остается сообщить подробности.
Клянусь -я зацепил ее совершенно случайно, и, свалившись на цементный пол ванной, она разлетелась вдребезги. На множество осколков разного размера, помутневших от времени с одной стороны и глянцево блестевших с другой. Поврежденный телефон-автомат бесследно проглотил мои монеты и окурки. Я перебрал все осколки, боясь заметить на них следы желтых пятен, но ничего не обнаружил. Больше мне сказать нечего.
Через два дня я распрощался с городом на берегу Красного моря. Не захватив ни одного осколка раковины на память. Наверное, по той же причине, по которой мне хочется навсегда забыть об этой истории. Если это возможно.
