Виталик угрюмо молчал.
– Кстати, где ты взял спички, сынок?
– Спички? – переспросил мальчик. – Не было никаких спичек. Штаны сами загорелись.
– Ну да, конечно. И банка с вареньем открывается сама и выливается тебе в рот. И лампочки сами разбиваются. И у соседского кота сам собой отваливается хвост!
– Мама, честное слово! – взмолился Виталик. – Это все само получается, я только подумаю – а оно уже получилось…
Мама остановилась посреди улицы, присела перед сыном:
– Вот что, дорогой. С меня хватит! Сегодня ты отправишься к папе.
У мальчика округлились глаза:
– Мам, ты же сама говорила, что не знаешь, кто мой папа.
– Теперь – знаю! – отрезала она.
У нее и раньше были подозрения. Непостижимое отставание в развитии – чем дальше, тем больше… Удивительная скорость, с которой зарастали его многочисленные синяки и ссадины; легкость, с какой маленький Виталик снимал у матери головную боль одним касанием руки… И все же она колебалась. Честно говоря, на роль отца могли претендовать двое: оба черной масти, жгучие брюнеты. Но Виталик не походил ни на одного из них, так что у Виты даже зародилось сомнение: а не было ли третьего?
Вообще-то Виталик пошел в мать. Прямые соломенные волосы, серо-голубые глаза, твердая линия губ. Это было видно с самого рождения. Отчасти потому она и назвала его своим именем.
Дитя, рожденное не в срок. Дитя, чудом выжившее. Здоровый мальчик с замедлением в развитии без всякой видимой причины. Добрый, отзывчивый ребенок, откалывающий такие выходки, что холодок по спине. И вечный отчаянный вопрос: что же с тобой делать, сыночек?
Теперь она знала, что.
2. Встреча
Голубая «Нива» неслась по МКАД. Ветер срывал желтые и алые листья с придорожных кустов, швыряя в стекла. Машина свернула на шоссе, и Виталик заерзал на сиденье:
– Мы едем к тете Фае, да? И к Федьке? Я буду кататься на змее? Ур-ра!
«Нива» запрыгала по неровной почве, поднимаясь по холму уже без всякой дороги.
– Везет Федьке, – сказал Виталик. – Я тоже хочу жить в волшебном замке. Пусть даже похуже, чем Хешшираман.
– Ты это называешь Хешшираманом? – отозвалась мать. – Ты будешь жить в месте еще более сказочном и роскошном, чем этот Хешшираман.
Малыш удивленно распахнул глаза:
– Мой папа что, новый русский?
Вдали засияли мягкие контуры чудесного замка, такого нереального в подмосковном лесу, стремительно приблизились, затвердевая, приобретая вес и осязаемость. Хлопнув дверцей машины, Вита бросила короткий взгляд на одну из башен, возвышающуюся чуть поодаль. Опускавшиеся сумерки делали замок, утопающий в листве, таинственным и прекрасным, и лишь эта башня черным грозным ногтем проткнула темнеющее небо. Ее называли Бетреморогской башней, и заточено в ней было само Зло.
