Наступившая тишина вытолкнула из воспоминаний, зазвенев в ушах напряжённым гулом. Она выдавливала все остальные звуки, заглушая чьим-то шёпотом. В воздухе появились невидимые щупы тьмы, принявшиеся царапать кожу. Появившийся в дверях чёрной тенью четырнадцатилетний мальчишка, казалось, заполнял собой всё пространство. Он беззвучно раскачивался с пяток на носки, уставившись на меня с немым упрёком. Несмотря на темноту, его фигура сияла чернее ночи, отчётливо выделяясь в дверях. Мальчишка-отравитель, одна из моих первых душ, очень творчески подходил к выполнению приказов одного из чиновников, предпочитая втирать яд в стенки бокала, нежели подмешивать в напиток. Умельца можно было многому научить и использовать в своих целях, а не губить понапрасну, но кому интересно мнение рядового каю?
— Уйди, — настойчиво сказал я, когда кожу начало покалывать сильнее.
«С кем ты разговариваешь? Здесь никого нет», — усмехнулась тень, промурлыкав где-то рядом. Моргнув, я уставился на проём двери, в котором никого не оказалось. Звуки ночного города вернулись, подсказывая, что в последнее время иллюзии стали частым гостем. Ночной бриз ударил в грязные окна, застучав по стеклу пыльной крошкой. Где-то на крыше дрались коты, оглушая спящий город своими громкими воплями. На противоположной улице моталась из стороны в сторону компания подвыпивших, выкрикивая что-то весёлое. Мальчишка действительно испарился, оставив после себя зияющий темнотой проход, в который идти, почему-то, не хотелось.
Поднявшись, я невольно остановил взгляд на криво выцарапанной надписи наших молочных имён на дверном косяке. Холодный свет звёзд с трудом пробивался сквозь пыльное окно, растворяясь в чёрном мареве чердака, и рассмотреть имена было невозможно. Наверное, это даже хорошо, — подумал я и скользнул в темноту.
Пепла и компании на улице не оказалось, и можно было идти спокойней. Никто не обращал внимания на одинокого человека, кроме холодных звёзд, знавших обо мне всё. Никогда не любил этих пронырливых светляков, наблюдавших издалека.
С каждым поворотом людей становилось всё меньше, словно морской ветер гнал всех по домам. Рыночная площадь, располагавшаяся близ моего дома, пустовала, а о былой торговле напоминали разве что запахи фруктов, рыбы, выпечки, да крысы, сбежавшиеся на вкусные крошки. Желудок заныл, вспомнив о том, что нерасторопный хозяин не радовал его с прошлой ночи. Как назло, дома не осталось ничего съестного, а купить уже негде. Во сне терпится легче, — вспомнил я, подходя к своему дому.
