Любовь в никогдабре | страница 33
Правда, никаких признаков охоты мама с папой не увидели, но наказ исполняли.
— Так вот отчего мы всё время жили в разъездах! — охнула я громко.
Мама кивнула, продолжила рассказ:
— Ты не думай, мы тебя и без всяких денег взяли бы, а выданные твоей бабушкой средства потихоньку разошлись. Последнюю крупную сумму мы вложили в тебя, оплатили обучение, — заявила мама. — Мы давно хотели детей, а тут ты, подарок судьбы. О лучшей дочке я никогда и не мечтала…
При удочерении, оказывается, сменили имя, чтобы замести следы, — тоже наказ бабушки. И раньше меня действительно звали Мариной. Более того, удочерили не сразу, а через какое-то время — почти полгода прятали у родни в другом городе, придумали целую историю, чтобы никто не связал «найденную девочку» с Мариной. В общем, я не запомнила деталей, да и вряд ли они теперь важны.
— Уже после того, как удочерение состоялось, и мы перебрались на новое место, случился пожар, загорелся сарай с сеном. У тебя на фоне этого случился припадок, истерика. Тебе тогда было девять, и после этого ты напрочь забыла годы раннего детства. Ну… мы смалодушничали и решили не рассказывать тебе, что ты удочеренная. Еще ты после того пожара стала жутко бояться огня, мы даже печку электрическую вместо газовой потом купили, помнишь?
— Как не помнить? — кивнула я.
Огня я боялась до сих пор, но кто же его не боится? Я научилась пользоваться газовой плитой, даже костерок на природе с друзьями вполне могу выдержать, хоть восторга и не испытываю. Но страх большого огня жив до сих пор. Вот он, оказывается, откуда — побочный эффект после смерти бабушки.
Самое главное — получается, иннифер мне не врал. И вся эта безумная история с хранительницами и зимородками — это не плод моей больной фантазии, а правда.
«Вот так да… — охнула я про себя. — А может, и не было никаких бандитов, а за бабушкой охотились инниферы?»
Очень хотелось поделиться переживаниями с родной душой, да только как тут поделишься, когда и звука выдавить из себя не можешь, стоит только захотеть поговорить о странных магах-оборотнях.
— Ты не обижайся на нас, милая! Мы тебя всей душой… Любили, любим! Ты наша! Пусть и не по крови… — говорила мама, а у самой слезы на глазах.
Как бы горько ни было признать, что твоя мама не твоя мама, а всё же не ее вина, что она меня не рожала. Зато делала всё, что могла, чтобы я была счастлива. Надо признать, у нее здорово получалось! Так что и она, и папа — самые близкие, родные и дорогие мне люди! Теперешняя моя боль не ее ответственность, мне ее надо как-то самой пережить, а у мамы и без меня забот хватает.