Правила Лебядей | страница 66



Прошла неделя, Алена не объявилась.

К концу второй Олег осторожно уточнил у сестры. Та удивленно вскинула брови:

– Моя Алена? С чего вдруг?.. А-а-а! Да! Ну, да!.. Я забыла. Твоя истерика ее особо не взволновала, но возраст просто убил.

Это задело намного сильнее, чем он рассчитывал. И Олег, вдруг, задумался: что, если он Алене сам не зашел? Что, если девушка предпочитает мужчин постарше? Как Сонечка. Как его сестра.

В тот день он впервые вошел к ней в дом и прочел дневник.

Алена писала о Греции, размышляла о своем возрасте, много рефлексировала на тему, ехать ли ей в Тайланд… Но ни о нем, ни о Стэне, ни о Шуре, не вспоминала. Казалось, ее волновал лишь один вопрос: как правильно монетизировать внешность.

Олег без всякого удовольствия полистал ее книги по эзотерике и еще больше напрягся, обнаружив там «наброски» предпочитаемого мужа.

Идеальный мужчина Аленушки был брюнет, жгучий. Желательно, грек, но можно и хоккеист. В крайнем случае кто-нибудь вроде Стэна, но ростом выше. И помоложе. Но не младше тридцати пяти лет.

Олег покосился в зеркало на стене; его волосы летом выгорели, стали еще белее. Он не выглядел на свой возраст, но паспорт все же, читал. Ему по-прежнему было двадцать четыре. На ее компьютере, в папке «Мальчики», обнаружились фотографии греческих мужиков, которых Алена, видимо, считала близкими к идеалу.

Олег очень быстро понял, что это один и тот же мужчина по имени Сакис Рувас. Судя по вкладкам с музыкой, греческий певец. Черноволосый, жгучий, хорошо сложенный. По внешности ближе к Станиславскому, чем к нему самому.

Похоже, Алена составила список черт, медитируя на фотографии Сакиса. Олег вошел в более интересную папку «Я» и скопировав все сразу фотографии на принесенную флешку, аккуратно удалил следы своего пребывания в ее богатом «внутреннем мире».

Олег довольно часто теперь ее вспоминал, но заговорить так ни разу и не решился.

С нерусским именем Джон

На пресс-конференцию после матча Алена пришла почти что последняя. На ней было длинное приталенное пальто, короткая мини-юбка и черные колготки. Запах Шуриного парфюма волочился за ней, как шлейф.

Девушка проплыла по проходу, как каравелла. Ничего не делая и при этом, приковывая все взгляды. Станиславский не знал, такого понятия «заполнить собой всю сцену», а потому нисколько не оценил. Он лишь подумал, что за те деньги, что он ей дал, Принцесса могла бы с ним поздороваться.

Хотя бы потому, что он президент этого проклятого клуба.