Козлова Алена знала только по репортажам, а вот с Босаевой когда-то была дружна. Время, сидячая работа и жрачка надругались над Ксюшей, как Пикассо над своими натурщицами. От тонкой девочки не осталось и следа. Алена шире раскрыла глаза, пытаясь рассмотреть в человеческом оползне давнюю подружку. Но не нашла ее и доверилась информаторам.
– Босаева грешит все на щитовидку, – сказал водитель Володя. – Но я почти врач и знаю: такую задницу щитовидками не нажрешь. Тут нужна обильная калорийная пища.
Алена фыркнула, вылезла из машины и подошла к багажнику – забрать кофр с микрофоном, шнурами и запасными батареями к камере. Водитель продолжал говорить. Как и каждый водитель телекомпании, он был когда-то большим и очень образованным человеком. А за рулем сидел просто так. Чтоб ближе быть к публике с телевидения. И к слову, если у них с Денисом все кончено, то он готов предложить себя.
Алена обозлилась и отказалась.
– Сука! – с ненужной яростью, взорвался водитель. – Нужна ты мне, блядь! Просто из жалости предложил!
Алена испуганно отпрянула, ничего не сказав. Она уже не была той женщиной, которая впервые сюда пришла.
Ее Водитель сломал ее. И все это знали.
Прежде, чем выпрямиться, Алена коротко оглянулась. За ней наблюдали двое. Босаева и пацан.
– Это Фирс, что ли? – спросил Козлов. – Она не в Греции?
– Недавно вернулась. Порнодесант, – сказала Босаева.
Руслан с сомнением посмотрел на Алену. В отличие от Ксении, он видел только одежду. Черноволосая девушка в старых свободных джинсах и еще более свободной мужской рубашке, разбила шаблон. Как юноша приличный и бедный, он иначе представлял себе стриптизерш. Выбеленных, когтистых и накрашенных, словно трансвестит, которого три часа коптили в солярии.
– Продюсирует, что ли? – сострил Козлов. – Ну, порно?
Ксю брезгливо оттопырила пальчик; колбаска пепла свалилась в заплеванную, засыпанную окурками высокую пепельницу-урну. Он был дурак, как и все мужчины. Видел лишь то, что ему показывали. Фирс одевалась так, словно ее ограбили, но это был только трюк. Стоило мужикам расслабиться, как она раздевалась и… остряки теряли способность к речи и руки их опускались – прикрыть стояк.
На саму Ксению тоже когда-то так реагировали, но… это было давно. Так давно, что она уже не была уверена: а реагировали ли?.. Не желая вежливых бесед с Фирс, Ксю затушила окурок и развернулась, как дирижабль. В свои двадцать семь, она весила почти сотню и всю эту сотню драпировала под балахонами, уверенная, что лишние килограммы не разглядеть.
