– Да ладно? Никогда их не видел, – удивлялся Эрол.
– Может быть, и видел, но не замечал, гордо проходя мимо.
Впрочем, такое поведение массово наблюдалось в Москве и вызывало привыкание к безразличию жителей столицы. Как обладатель дуплекса, имея превосходство над другими, Эрол вызывал откровенную зависть и повод для небеспочвенных сплетен вокруг его персоны. Держась высокомерно и надменно все эти годы, теперь он выслушивал мою болтовню, где-то даже проявляя интерес.
Однажды вечером, положив с моего края стола конверт, он произнес одно слово: «Спасибо», продолжая рассказывать о наборе новых детских групп.
– Не знала, что ты ладишь с детьми.
– Я да, и приготовься тоже с ними ладить. Послезавтра мы поедем в детдом на мусульманский праздник.
– Окей. – Соглашаясь, я лукавила: мне совсем не хотелось в свой день рождения находиться среди несчастных брошенных детей. Впрочем, если уж на этот день приходится Шекер-байрам, ничего не поделаешь! Последний день долгого поста завершался сладким праздником с посещением родственников и друзей.
Убирая со стола, я заглянула в конверт. Там лежали пять тысяч долларов. Я спрятала конверт с деньгами в навесном шкафу за чайным сервизом, недавно приобретенным нами вместо прозрачных стаканчиков. Те подходили для турецких или египетских курортов, но мне не нравилось пить из них чай: они обжигали пальцы и вмещали всего два-три глотка.
Зато новые чашки были объемными и радовали глаз классическим английским дизайном.
* * *
29 октября.
По дороге в детский дом мое внимание привлекло множество турецких флагов, вывешенных на балконах не только госучреждений, офисов и магазинов, но и жилых квартир.
– Что за повод?
– День республики. В этом году на Байрам. Два в одном.
* * *
«День республики, Байрам, бездомные дети… Все что угодно, только не мой день рождения!» – думала я про себя. Эрол меня не поздравил, не поинтересовался моими пожеланиями! Стараясь скрыть нервозность и разочарование, я прикусила язык, подумав о бедных детях, которым и поехать некуда и вряд ли родственники разделят с ними радость праздника.
Перед входом в приют я почувствовала неуверенность и необъяснимый страх от незнания того, как себя вести и чего ожидать. Приостановившись, я попятилась назад, робко бормоча:
– Не знаю, смогу ли я…
Эрол бросил на меня строгий взгляд, затем спокойно ответил:
– Будь собой. Если ломает – останься в машине.
Поймав ключи, я с облегчением направилась обратно к авто, так и не освободившись от сентиментальности и ненужных мне переживаний. Уже открыла машину и собралась сесть на водительское место, когда внезапный щелчок в мозгу заставил меня хлопнуть дверью и зайти в здание. Вбежав вверх по лестнице, я дотронулась до плеча Эрола и извинилась за свои эгоистичные слова.
