«Прелестный» роман
По общему признанию, роман сложен и допускает различные толкования. Пожалуй, в наибольшей степени это относится к заключительным главам. Каков их смысл? Начну с главы 29, с разговора Левия Матвея и Воланда, в котором выяснилась судьба мастера и Маргариты. В этом разговоре Воланд раскрывает свой взгляд на мир:
…что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?
О чем идет здесь речь, в общем-то, понятно. «Повелитель теней» говорит о том, что ход событий в мире определяется равнодействующей двух сил – добра и зла. Причем эти силы представляются как взаимообусловленные, необходимо предполагающие друг друга. Уместно вспомнить эпиграф к роману М. Булгакова:
…так кто ж ты, наконец?
– Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.
Гете. Фауст
С учетом эпиграфа можно сказать, что по версии Воланда добро и зло слиты в одну силу, и он, как источник зла, является частью этой единой силы. Той частью, которая вечно хочет зла, но и одновременно является предпосылкой добра. Поэтому настоящая реальность мира и создается взаимодействием добра и зла, может быть понята как их «договоренность». Соответственно, Воланд корректирует по своей линии любую реальность, в том числе и художественную. Например, роман «ершалаимский» и роман «московский». В 29 главе коррекция заключается, в частности, в том, что Иешуа должен «просить» Воланда исполнить волю света касательно мастера и Маргариты. Т.е. Воланд протаскивает мысль, что с его «паритетом» в единой силе другая часть силы вынуждена считаться и как минимум де-факто признавать.
Но здесь сразу возникает следующий вопрос – о взаимоотношениях Творца и творения. Согласно Библии, сатана был сотворенным существом (ангелом), и впал в грех гордыни, помыслив, что он может стать «как Всевышний», т.е. занять положение, равное самому Творцу. Воланд нигде не говорит об этом, но он постоянно стремится через непосредственную реальность убедить других, что граница между «сотворяющим» и «сотворенным» может быть устранена.
Отсюда и эта ситуация, когда мастер («творец» ершалаимского романа) сталкивается с тем, что его «выдуманные» персонажи-творения сходят со страниц его романа и становятся бытийно неотличимыми от него самого. Более того, даже могут принимать участие в решении его судьбы (Иешуа). И эту изощренную прелесть, в которую Воланд прячет свое падение, он раскидывает на всем протяжении романа. Раскидывает в рамках все той же «концепции» – что прелесть есть неотъемлемая часть реальности, в которой истина является лишь другой частью, а не единственным источником подлинной реальности.
