Наконец внедорожник остановился перед ее многоквартирным домом. Она сделала паузу, прежде чем открыть дверь, и Маркус сжал кулаки, чтобы не потянуться к ней.
"Маркус…"
"Не надо", оборвал он ее. Он мог выбраться отсюда только в том случае, если уедет прямо сейчас. "Береги себя. Никуда не ходи без Теней."
Он не дождался ее ответа. Как только она вышла из машины, он приказал Шаро: "Веди".
Маркус определенно был зол на нее, когда два дня назад подвез ее до квартиры. И Кора понимала. Она действительно понимала. После их совместной ночи она стала такой холодной и стервозной… она не хотела больше об этом думать.
Но думать об этом она не переставала с тех пор, как видела его в последний раз. Она чувствовала себя ужасно. Так подрывать его надежды было жестоко.
Но ведь она не полностью контролировала свои способности, когда во сне подошла к его двери! Итак, она помнила почти все, что произошло той ночью. Слишком подробно. Она даже не знала, как описать подавляющую, всепоглощающую потребность и отчаяние, которые она чувствовала.
И когда Маркус наконец сдался… Глаза Коры закрылись, и при воспоминании об этом по ней пробежала дрожь.
Словно ее самые сокровенные и грязные желания вырвались наружу, и она должна была их исполнить, несмотря ни на что. Неважно, что ей придется сказать, как манипулировать или… Она хотела бы сказать, неважно как бы ей не пришлось лгать.
Но в этом-то все и дело. За исключением единственного замечания о том, что если Маркус не удовлетворит ее, то она будет искать другого мужчину, она боялась, что все остальное, что она сказала, было правдой.
Словно в ее горло влили какую-то чертову сыворотку правды. То, в чем она никогда не признавалась даже самой себе, вырвалось у нее прямо изо рта. Хвала судьбе, но она была слишком озабочена удовлетворением своего либидо, чтобы делать какие-либо другие признания…
И когда Маркус загнал ее в угол в машине после встречи с мэром, что ей оставалось делать? Укрыться с ним на конспиративной квартире? Вдвоем, наедине?
Нет. Прошлая ночь была временным безумием.
Было несправедливо продолжать посылать Маркусу такие неоднозначные сообщения, она знала это. Наброситься на него в один момент и сказать ему держаться подальше в другой — сначала в задней части клуба, а затем снова следующей ночью? Боги, иногда она даже не знала, что думает.
Потому что она не могла хотеть его. Ей нужен был свет. Она не хотела иметь ничего общего с тьмой, в которую погрузилась жизнь Маркуса.
