– Жалко, что в нашем мире таких книг не пишут. – Летисия уважительно хмыкнула. Спросила с интересом: – Как ты поняла, что в убийстве Флексии виновен мой отец?
– Стопроцентной уверенности у меня не было, я лишь предположила, – мягко исправила ее я. – Кстати, сама Флексия уверена, что убил ее Джестер. Однако она обмолвилась, что перед смертью прокляла своего убийцу.
– И? – вопросительно протянула Летисия. – Все равно не понимаю. Ведь это отец Джестера погиб почти сразу после неслучившейся свадьбы. Почему ты не подумала на него?
Вот спрашивается, и что она ко мне привязалась? Почему да почему… Да потому что! Я ведь уже сказала ей, что в детективах убийца обычно тот, кто все действие вообще тихо и мирно стоит в сторонке, делая вид, будто вообще ни при делах. Родители Джестера были самым очевидным вариантом. Именно по этой причине я их и вычеркнула из списка подозреваемых. Но озвучивать это как-то нелепо и глупо.
И вообще, не нравится мне Этан Гург.
– Назовем это женской интуицией, – буркнула я. – Понятное дело, никаких доказательств у меня нет.
– И их не может быть, – проговорила Летисия. – Мой отец… Он очень предусмотрителен. Поверь, Лариса, Флексия – далеко не первая его жертва. Увы, и не последняя.
– Если доказательств нет, то откуда ты узнала об его причастности к этой смерти? – полюбопытствовала я. – Или твой отец решил чисто по-родственному поделиться с тобой? Дабы, так сказать, ты оценила его заботу о своем семейном будущем.
– Конечно, мой отец мне ничего не рассказывал. – Летисия зло фыркнула. – Лариса, мой отец – человек старой закалки. Он вообще женщин за людей не считает. Если бы ты только знала, как он относился к матери. – Летисия запнулась и вдруг опустила голову, пряча в тени влажный блеск своих глаз. А когда заговорила снова – ее голос звучал сдавленно и тихо: – Я его единственный ребенок. Дочь, что самое главное! А ему нужен был наследник. Знаешь, сколько попыток он сделал, пытаясь обзавестись сыном? Все последующие беременности у моей матери, к величайшему сожалению, заканчивались выкидышами. Каждый год по три-четыре сорвавшихся беременности. Он заставлял мать сутками напролет стоять на коленях на холодных каменных плитах храма богини жизни, замаливая несуществующие грехи. Потому как свято верил в то, что именно она виновата в этом.
Голос Летисии дрогнул и прервался. Она несколько раз сжала и разжала кулаки в бессильной ярости. А затем тяжело посмотрела на меня исподлобья.
