Ей бы очень хотелось жить без помощи темных сил, но Бог был далеко и оставлял право выбора, а это ей было никак нельзя. Он называл ее «моя Дьяволита», обещал сделать княгиней тьмы, своей женой и наложницей, но во всем этом всегда ощущался какой-то подвох. Каролина ходила к Богу: не оставляя надежды обрести путь в «дом Его», она находила время пойти в одну и ту же церквушку, к одному и тому же Батюшке – и исповедаться. Она не говорила, что говорит именно с НИМ. Она просто рассказывала, что слышит голос, уверяла, что знает, что это от лукавого, и каялась, что не может это остановить. Батюшка всегда направлял ее, но не считал ее душу безнадежной. Заблудшей – да, но безнадежной – нет.
Она возвращалась домой, где ее ждал ее тайный друг, садилась, обессилев, в кресло и снова начинала свою битву, битву за реальность. Врачи это называли это просто шизофренией, но, наверное, именно поэтому эту болезнь называют «путевкой в ад».
Когда поначалу ей пришлось повстречать этого человека – который улыбался словно Бог, но в его улыбке был какой-то непонятный свет – она думала, что они никогда больше не увидятся, но судьба сводила их снова и снова. Она все больше влюблялась в эту загадочную улыбку и не могла запретить себе грезить о нем.
Ее душа пыталась избежать этого контакта, как бы ощущая опасность, исходящую от него, но неизвестность манила своим страстным безумием.
Поэтому, когда находясь за сотни километров от нее, он представился ей Дьяволом – она не удивилась.
Потом уже он подкалывал и журил ее за малодушие в бесконечных беседах в ее комнате – что «ты-то наверняка всегда знала кто я». Но это было не так. Она верила, что ОН просто незнакомец. Прекрасный и ничуть и не опасный.
Было до него много влюбленностей, но все они были глухо наглухо безнадежны: зачем любить, если не можешь отстоять собственное достоинство? Если не ощущаешь гордости. Не чувствуешь. Когда стоит прекратить? Она бы уже давно оставила мысли о нем, если бы он так ей не помогал. Она всегда могла спросить у него совета, и это так близко, так хорошо! Невозможность принять самостоятельное решение, невозможность нести ответственность за свою жизнь – такой приговор выносили ей близкие. Они упрекали ее в костылях, но эти костыли были, подобны сладкому: если ты сладкоежка, от него, ох, как нелегко отказаться.
Лукавый взгляд, вот все, что выдавало ее выдуманного кавалера. Никаких колченогих, рогатых, никаких вил и шерсти – только лукавый взгляд.
