Моя вина. Только моя вина!
Я испортила брак моей собственной сестры!
«Ну, где же ты, Миша! Ты так нужна ей в эту минуту! Ты нужна Маришке!» – с горечью подумала я, в сотый раз набирая номер Миши и в сотый раз слыша «абонент временно недоступен».
Брэндон вышел встретить меня на крыльцо замка. Он молчал. По моему лицу он понял, что все пошло совершенно не так, как я планировала. Поднявшись по ступенькам, я прильнула к возлюбленному и, почувствовав его руки, обвившие мою талию, уткнулась лицом в его рубашку, и из моей груди вырвались громкие рыдания.
Глава 17
Настал сентябрь. Пришли дожди и туман. Осень завладела Англией. Деревья медленно угасали, но угасали достойно – радуя глаза насыщенными красками осени. Желтый, красный, оранжевый. Трава в полях пожелтела, цветы увяли, лишь несколько сортов полевых цветов все еще буйно цвели, но к концу месяца и они сдались медленному уходу. Как прекрасно было совершать наши регулярные вечерние прогулки, когда все вокруг было наполнено запахом тихой миролюбивой смерти. Листья хрустели под нашими ногами и плавно кружились в воздухе, отрываясь от деревьев, словно крича: «Как тяжело сказать прощай! Прощай, жизнь! Меня ждет холодная мертвая земля! Вот и пришел конец моему существованию!». Солнце выходило редко, а когда все-таки преодолевало плотный слой темных туч, тускло освещало землю своими уже не греющими лучами. Прекрасная осень. Как грустная, но в то же время полная мрачной красоты поэма или трагедия.
Моя трагедия.
Я потеряла Мишу. Она так и не дала о себе знать. Ни я, ни Морганы не слышали от нее ни слова. Ни звонка. Ни сообщения. Конечно, нам было известно, что Миша находилась в Канаде, в Ванкувере, и продолжала учебу, но она молчала, словно наказывая меня и Маришку за то, что мы были врагами. Были. Остались. Потому, что моя гордость, моя ужасная гордость, не позволяла мне набрать номер Маришки и попросить у нее прощения, а мои пальцы отказывались написать ей одну простую фразу.
«Прости за все». Эта фраза сидела у меня в голове мертвой хваткой.
Миша пропала. Брак Маришки и Маркуса был на грани развода. Все ухудшилось. В сто раз. Это не укладывалось в моем разуме, но эта была ужасная ледяная правда. И во всем была виновата я.
Творчество застыло. Я не могла творить. У меня не было никакого желания брать в руки фотоаппарат. Творческий кризис. Жизненный кризис. Бессмысленная бесконечная жизнь.
Брэндон пытался отвлечь меня от темных мыслей.
