– Ты Джим правильно делаешь, что опасаешься белых людей и прячешься от них. Они убивают не только животных, моё племя погибло из-за них. Мой дед рассказывал, – говорил Вавирри, – а ему – его дед, а тому – его дед, что когда-то наше племя было большим. Жило тогда близ устья полноводной реки, что впадала в море. Мужчины охотились и ловили рыбу, женщины и дети собирали ягоды и травы. Племя не знало голода, потому что каждый сезон приносил свои плоды. Наши шалаши укрывали нас от дождей и полуденной жары. Мы не воевали с соседями. Да и что нам было делить? А вот праздники устраивали часто совместные. Наши певцы и шаманы начинали песнь о первопредках, а гости наши продолжали её, дополняя своими. И вот однажды, во время наших общих игр на берегу, увидели, что в море появилась лодка-гора. Она приближалась, а мы в ожидании и удивлении спрятались за кусты. Прятаться умели, иначе не выследишь добычу. От лодки-горы отделилась лодка меньшего размера и направилась к берегу. В ней были люди. Но каково же было наше удивление! Люди совершенно на нас не похожи! Ты Джим их видел, поэтому описывать внешность не стану. Каждый из них держал палку, которая могла ранить или даже убить тогда, когда человек смотрел сквозь неё.
Они дошли до реки, набрали воды в круглые короба и погрузили их на лодку. Часть из них отплыла и направилась к лодке-горе. Остальные, поставив матерчатые шалаши, остались на берегу.
На следующий день они пошли обследовать местность, и нашли нашу стоянку. Обе стороны с опаской рассматривали друг друга. Вскоре, поняв, что местное население для них не опасно быстро осмелели и освоились. Убили своими палками несколько животных, заметив при этом наш испуг от их грохота, пожарили добычу и предложили племени разделить с ними их трапезу. Те в свою очередь тоже угостили пришельцев своими запасами. Наше племя уверовало в добрые намерения белых людей, помогало им осваиваться на новой для них земле.
Переселенцы рубили деревья и строили из них себе дома. Выбирали сочные равнины, огораживали их и пускали туда своих животных, которые они привезли с собой. Тогда старейшины забеспокоились и стали им говорить, что не следует много рубить деревьев и пасти столько скота. Ни деревья, ни трава не успеют так быстро вырасти. Они спрашивали у белых, зачем те столько животных привезли с собой? Если опасались, что им нечего будет есть, так зачем ещё и убивать кенгуру, коал и других, сдирать с них шкуру? Ведь никто из белых не страдает от голода или холода. Но белые старейшин не слушали. Они продолжали обустраивать нашу землю на свой манер, захватывая уже и участки наших соседей. Протесты они не воспринимали. Всё чаще возникали с их стороны придирки. Ссоры перерастали в драки. Но мы не могли устоять против их убийственных палок. Приходилось уступать. А белых становилось всё больше и больше, лодки-горы привозили их толпами. Им понравилась наша земля. Их колдуны и шаманы учили нас своему языку для того, чтобы мы забыли своих богов, духов и предков, а почитали только их Бога. Нам было непонятно это и не нужно. Мы отказывались. Белые приходили в ярость, и били, даже убивали наших соплеменников. Но нам было всё равно непонятно, почему они так себя ведут, и что хотят от нас? Почему не дают нам жить как прежде? И почему те, кто ещё недавно были у нас гостями, заставляют делать то, что нам чуждо, будто они хозяева. Но это невозможно. Господствовать могут только духи, первопредки. Те, кто породил нас и дал нам законы жизни. Но хуже всего, что среди белых было очень много злых и жестоких людей, скорых на расправу.
