Виктор открыл ожерелье, осмотрел возлюбленную. Она улыбалась ему. Наконец–то улыбалась ему…
V. Лабиринт цветущей смерти.
Шел дождь сегодня сильный. Тучи свинцовые изливались небесными слезами. Опускался густой туман, что поглощает тело, поглощает тебя. А может было это облако дыма, а может смог, что спустился, разорвав облаков черных гладь.
И шедший словно вечность путник, взор свой, потерявший в тумане, чувствует холод у ступней, что покрыты черной ледяной землёй, что вскоре стала бы черноземом. Он чувствует, что сгущается тьма вокруг, тьма без лика и слова, тьма, что есть правда, что есть истина не людская, истина, что божественна, что изнутри всё подевает кровью–нитью, сшивает райские мечты с адскими мотивами, говоря, что нет ничего, кроме этого ледяного ветра, кроме этого холода на синих и черных от земли кровавой ногах. Всё, что суще ныне есть кошмар, есть страх, но, в то же время, непреодолимое желание всплыть из плена нефтяного океана, взирая на жизнь, что для него была равна смерти, равна тому, что ныне под ногами, что ныне пред глазами.
– Безумие… – раздается из пелены тумана. – Ты чувствуешь кожею своей его? – молвит голос без оттенков, голос, что голосом и вовсе не является… Это не голос, это страх, это сущность зла, это то, что скрывало мирское здание в ледяной земле. – Ты чувствуешь страх? Что же… зачем ты пришел сюда? Найти любовь свою или смерти сыскать, помолвить с ней, ведь такие лики ваши знакомы меж собой, словно капли две, словно брат и сестра, словно холод и жар. Так кто ж из вас анх, кто из вас инь, а кто янь? Где судьба твоя, где жизнь твоя приют сыскала? В пене черной, что смертью все называют, хоть ни разу не видали?
И молчал путник, взглядывая в свет лампадный сквозь туман. Тишина. Абсолютная тишина. Как по Андрееву молчание, как страх быть скованным тьмою, но желание отдаться ей с головой, остаться в пелене тумана.
– У тебя нет даже имени, ты придумал его! Придумал историю, сам поверил. Так жил ли ты, аль умирал вечность? Было ль твоё рождение когда–то? Или ты просто странник, что прибыл в этот мир дарить людской девицы счастья безмерного? Кто ты есть? Ответа сам ты и не знаешь, по делу говоря, ты его и не хочешь узнавать. Ты лишь пепел, что образовал материю, ты лишь симулякр, ты оболочка, за которой органы, но есть в тебе, как и в других, хоть капелька души? Иль ты такой же обыватель, как другой? Но тогда никакой ты и не странник, но кто?
