– Из наших дверей всегда торчит ключ. Просто большинство людей слепы настолько, что не могут разглядеть замок.
– А я могу попробовать?
– Можешь, – лицо моего собеседника снова осветила легкая улыбка. – Прогуляйся около дома Марпы.
Незнакомец встал, чуть не уперевшись макушкой в потолок, и направился к двери.
– Подождите! – воскликнула я, судорожно подыскивая повод продолжить беседу. – Как вас зовут?
– Ха́астис, – произнес он уже, кажется, на каком-то другом, странном языке; это было словно не имя вовсе, а какой-то единый свистящий звук.
Он шагнул за порог, но на улице уже не появился.
* * *
Около Сваямбхунатх располагался целый лабиринт узеньких улиц, и там сложно было понять, шагаешь ты все еще по дороге или уже ввалился к кому-то во двор. Впрочем, границы между многочисленными территориями монастырей и владениями местных жителей были весьма размыты. Мне пришлось опросить с десяток местных, прежде чем кто-то смог указать хотя бы примерный адрес. С учетом того, что лама Марпа жил без малого тысячу лет назад, удивительно, что от его дома вообще что-то сохранилось. И вот в одном проулке меня окружила свора веселых щенков. Они бесстрашно подпрыгивали, пытаясь ухватить меня за край вязаного кардигана. За этим весельем я не заметила, как очутилась у раскрытых деревянных ворот. На мгновение повернувшись, я застыла. Казалось бы, обычный дворик. Невзрачный. Даже, можно сказать, неопрятный. На веревке сушилось женское белье пугающих размеров. В тени развалилась уставшая собака, видимо, мать этих четверых сорванцов. В центре двора стояло что-то вроде колодца: проем в форме семени был метра два в длину. С одной стороны возвышался каменный лотос, с которого в четыре стороны света смотрели фигурки будд. С другой спускались вниз несколько узких ступеней. Из стены, украшенной рельефными изображениями, торчал желоб в виде зубастой пасти. Над ним красовалась единственная золоченая статуэтка из убранства колодца: над сидящим в позе медитации Буддой нависал змей с толстым телом, которое расходилось на несколько голов. Воды в колодце было немного, сантиметров двадцать, не более. На дне среди заиленного мусора что-то поблескивало. Я наклонилась, чтобы рассмотреть. Кажется, это был двойной дордже, символизирующий силу и нерушимость, способный уничтожать вредные желания и страсти…
Вдруг чья-то рука резко толкнула меня в плечо. Потеряв равновесие, я полетела в темную воду. В последний миг глаза выхватили фигуру Хаастиса на фоне полуденного неба: длинные черные волосы взлетели во все стороны, подхваченные ветром. А потом резко изогнулись – из-за преломления восприятия в воде, в которую я падала. Теперь виделось, что вокруг его лица кишат тонкие черные змеи. Но не это напугало меня больше всего, а то, что колодец, казавшийся мелким, превратился в темную пропасть, наполненную водой. По ее синеватой мгле ползли зигзаги солнечных бликов. Контур колодца теперь напоминал висящий в пустоте светящийся глаз, а силуэт Хаастиса – зрачок в нем.
