- Господи, Генрих, мы с Вами живём как на пороховом складе с курящими часовыми!
- Верно. Я уже издал указ о запрещении масонства в Рейхе и опубликовал в прессе материалы следствия. Мне докладывали, что народ с пониманием отнёсся к этой мере.
- Я масонов ещё не запретил, но жандармы, в обстановке полной секретности, готовятся к этой операции. Предлагаю Вам проводить согласованную политику в направлениях, представляющих взаимный интерес.
***
Церемония закладки храма была величественной и при этом скромной. В качестве котлована для фундамента было решено использовать воронку от взрыва, которую только немного подправили, чтобы придать идеально круглую форму.
Негромко играл оркестр, произносились речи. Мы с Генрихом спустились на дно, вместе установили там закладной камень фундамента и закрепили на нём серебряную табличку.
После церемонии мы отправились в Берлин. Ехали молча. Генрих мрачно размышлял о своём, я мысленно прокручивал варианты произошедшей трагедии и будущих событий. Наконец я не выдержал:
- Генрих, что-то не сходится.
- Что именно? - повернулся он ко мне.
- Ваша жена была родной и любимой внучкой королевы Виктории, англичане не могли её убить!
Генрих поднял стекло, отгораживающее салон от места водителя, и только после этого ответил:
- Стечение обстоятельств, Петер. Ирена вместе с Августой-Викторией и детьми должны были вечером уехать в Берлин. Поездку отменили в последний момент, так как сломался автомобиль сопровождения. На запрос из Городского дворца офицер охраны ответил, что поездка состоится, когда автомобиль отремонтируют, не позднее чем через два часа. Но поездку вообще отменили, поскольку у кайзерины Августы разболелась голова, и ехать в таком состоянии было бы слишком мучительно. Об этом рассказала горничная, которую отпустили ночевать к её тётушке, проживающей в Эберсвальде. Правда, на самом деле, ночевала горничная не у тётушки, а у жениха, сына лучшей подруги тётушки, но девушка ни во что не замешана: там действительно дело идёт к свадьбе, и родственники, по мере сил, опекают молодых. Полицейские всё проверили досконально.
- Значит тот, кто телефонировал из Берлина, связан с заговорщиками?
- Или тот, кто попросил телефонировать. Полиция и контрразведка пошла и по этой цепочке.
Генрих помолчал, и, глядя в окно на проплывающий мимо пейзаж, горячо заговорил:
- Петер, меня воспитывали в рыцарственном духе. Я всегда знал, что дворянство есть становой хребет державы, я был убеждён, что Великобритания для мира как сияющий Град На Холме. И что же выясняется? На поверку вышло, что истинным рыцарем являются не наследные принцы дружественных европейских стран, а волею случая, император державы, которую я всегда почитал враждебной. Завеса перед глазами упала, и я увидел, что дворянство давным-давно не является опорой трона, что большинство мужчин из этого общественного слоя выродились в слизняков. Простолюдины решительно вошли в офицерский корпус, и ещё не достигли генеральских высот только потому, что их не пускают наверх. Но это положение продержится не далее ближайшей большой войны. Даже на флоте простолюдины занимают весомое положение, хотя их решительно не допускают на командные должности. Но, чёрт возьми, Петер, тот факт, что командир броненосца не глядя, отдаёт пять лучших своих офицеров за одного толкового механика, говорит о многом.
