Бью я уже больно.
Конкретно сборище сверхлюдей, куда меня отправила моя кормилица, называлось сектой Облачного Меча. На данном этапе своего существования, чем-то особенным эта секта не выделялась, хотя и считалась довольно престижной — в первую очередь из-за техники облачного меча и основателя самого искусства облачного меча. На этом, в принципе, и всё.
Возвращаясь же к словам ископаемого…
— Ты — самое ужасное, что я видел в своей жизни, — поделился в тысячный раз откровениями пыль номер два, смотря на меня сверху вниз. Ну, то есть, как на грязь на ботинке. Пожалуй, было гениальной идеей отдать меня мужику, неприязнь которого ко мне превышала все мыслимые и немыслимые пределы. Лучше было бы только отдать старушенции, предлагающей меня прибить. — Самое мерзкое и страшное существо, рождённое Преисподней, Ан Хаян. — Интересный момент, что другое имя мне никто давать не стал. Либо наплевать, либо посчитали лишним давать новое. — Предок нашей секты бы проклял нас на десятки поколений, если бы узнал, кому мы передаем секреты облачного меча.
Мне кажется, он бы охренел больше, если бы услышал хотя бы часть твоих речей, мудила старый.
…да, опережая вопрос, его имени я не знаю. Никогда не пытался запомнить. У него есть только прозвища, как и у любого другого старейшины, кроме одного. На это, впрочем, никто не обращает внимания — с другими старейшинами я почти не общался (то есть, вообще), а учитель скорее делает попытки опустить меня в своих монологах, чем прислушивается к тому, знаю я его имя или нет. Обращаюсь же я к нему обычно — просто «мастер» или «учитель». И всё всех устраивает.
Предаваясь своим размышлениям, я стоял на коленках перед сидевшим на стуле старейшиной-пылью-номер-два, слушая его едва ли не каждодневный монолог. Мне исполнилось всего восемь лет, а я уже столько всего о себе знаю. В Интернете бы дядька чувствовал себя как рыба в воде. Справедливости ради, пока ходил под себя, меня особо не трогали, но только под его руководством пошёл познавать письменность, как сразу же начал получать за минимальные ошибки хлёсткой палкой, и слушать многочасовые нотации о том, кто я такой и с чем меня едят. Как вообще можно так обижать ребёнка?! Ещё хорошо, что я могу обмануть систему и просто выйти в состояние внетелесности, перестав чувствовать боль, а если бы не мог, то… Что тогда?
Серьёзно, каким бы рос обычный ребёнок, если бы к нему так относились? Это я могу продолжать нагло улыбаться, а потом ещё и в спину дули показывать, а если бы на моём месте был простой карапуз?
