Давай спи. Себя не обманывай - ты ищешь повод опять увидеть эту девочку.
Какие у неё глаза! ... У нас могут быть красивые дети.
Какие дети? Ольга умерла при родах! Может это патология. До этого она рожала четыре раза и все дети живы, а тут связалась с тобой и ... А вдруг и ....
На следующий день я припёрся к Измайлову без повода. Сказал просто, что, проезжая мимо, счел, своим долгом засвидетельствовать своё почтение князю и поблагодарить за прекрасный вчерашний вечер.
- Очень благородно с Вашей стороны, Александр Фёдорович, что навестили старика. - Мне показалось, что Измайлов несколько смущается.
Я что, не вовремя?
- Ну что Вы, Ваше сиятельство, какой же Вы старик?
- Старик, мой друг, уже старик. Куда деваться. Мне ведь, голубчик, через седмицу семьдесят пятый годок пойдёт. Нда, ...- Князь вздохнул, как-то сокрушённо качнул головой и повернулся к стоящему в стороне слуге. - Накрой ка нам, Прохор, в кабинете. - И уже повернувшись ко мне - Вы как?
Ничего в России не меняется - и через двести лет 'вы как' будет обозначать приглашение выпить, причём выпить не чаю, или, скажем кофе, а именно того, чего надо.
Я пожал плечами, что у нас в России в таких случаях всегда означало знак согласия.
- Ну, вот и славно. Прошу Вас. - Князь жестом пригласил меня следовать за ним.
Пока мы рассаживались, слуги (оперативно-то так!) расставляли какие-то закуски и графинчики с коричневатой на вид жидкостью.
Э-э! Да меня женить хотят!
- У меня есть к Вам серьёзный разговор, Александр Фёдорович. - Начал Измайлов, разливая по рюмкам пахучею настойку.
- Я весь внимания, Михаил Михайлович. ... Ерофеич?
Князь кивнул.
Ну, точно, сейчас и женят....
Может это всё же про водопровод?
Через неделю было объявлено о моей помолвке с Евдокией Ивановной Измайловой, а ещё через месяц она стала моей женой. Я, как Болконский, тянуть кота за хвост и искушать судьбу не стал. Венчаться, правда, пришлось в Петербурге, на этом настояли и Дашкова и Императрица. Посажёным отцом был князь Измайлов, посажённой матерью - Екатерина II.
Жена спала, совершенно по-детски свернувшись калачиком. Лицо её, в утреннем, ещё робком свете, было таким счастливым, что у меня защемило в груди. Стараясь не шуметь, я пристегнул протезы и потихоньку, почти не поднимая ног, вышел, даже скорее, выполз на балкон. Солнце только-только показала свой краешек из-за шаблыкинского леса. Небо было девственно чистым, день обещал быть чудным. В деревне запел петух, ему отозвался другой, замычала корова.
