Свистать всех наверх! | страница 29
— Допустим. Но кто вы такой? Я вас не нанимала… — подозрительно спросила вдова Скорбит. — Я хорошо помню, кому плачу деньги.
— Какие деньги? — нарочито возмутился Мюнхгаузен. — Я свободный художник — артиллерист! Артист ядра и пули!
В это время осколок ядра разбил иллюминатор над его головой, но барон как ни в чем не бывало продолжал свой рассказ:
— Представьте себе, мой друг, капитан Фиппс, остался без спичек на необитаемом острове и не мог закурить свою сигару. А я находился на бриге за десяток миль. Один меткий выстрел из пушки — и зажигательный снаряд угодил прямо в кончик сигары. Правда, Фиппсу снесло голову, но он успел прикурить!
Барбикен вынул изо рта потухшую сигару и нервно бросил ее в пепельницу.
— Этот человек мне нравится!.. — засмеялась вдова Скорбит.
— И совершенно напрасно! — крикнула миледи, входя в салон в сопровождении Негоро и Билла Аткинса. Она пробежала по качающемуся полу прямо к пленнику, разорвала на нем матросскую куртку и содрала с головы берет.
— Мюнхгаузен! — хором вскричали члены Пушечного клуба, увидя перед собой барона в его красочном одеянии. И это восклицание прозвучало как приговор.
Бедный барон был привязан к дулу большой пушки. Артиллеристы ждали команды. К орудию подошла торжествующая миледи:
— Что бы вы хотели сказать перед смертью, барон?
— Я любил и страдал! — не задумываясь ответил Мюнхгаузен. — Я любил правдивые истории и страдал, когда не мог их придумать.
— Итак, один из знаменитых капитанов отправляется в свое последнее путешествие… — с удовольствием отметила вдова Скорбит.
— Пли! — скомандовал капитан Николь.
Оглушительный выстрел. Большая пушка откатилась назад. И Мюнхгаузен взлетел на воздух. Его догоняло ядро…
Барон изловчился и вскочил на него верхом, достал зеркальце и гребенку, расчесал бородку, усы. Затем, пользуясь фалдами своего камзола как рулем, он пронесся над палубой горящего «Пилигрима» и, лихо спрыгнув с ядра, очутился в объятиях Тартарена.
— Общий поклон, друзья мои, — радостно приветствовал капитанов Мюнхгаузен. — Надеюсь, все живы?
— Ах, дорогой друг, — горестно ответил Тартарен, гася горящий плед. — Если это можно назвать жизнью, то мы живы!
Петя смотрел на барона широко раскрытыми глазами. Он был поражен и восхищен этой встречей.
— А я знаю, кто вы, раз вы прилетели на ядре! Как на картинке! Вы — Мюнхгаузен!
— С кем имею честь? — поклонился тот.
— Синицын, Петр, ученик шестого «Б». Только боюсь… вы не успеете мне ничего рассказать… Видите, что делается…
