Старик встал. Слышно было, что и другие бывшие в комнате поднялись, приветствуя гостей. Книга, шелестя страницами, соскользнула на пол. Он снова тяжело опустился в кресло. В дальнем углу кто-то заплакал и за причитал.
— Ша! - сказал человек в кресле. С трудом подбирая русские слова, он попросил Курку и майора : - Подойдите ко мне !
Комната была пропитана жидким красноватым светом . Видно было, как пар из коридора, клубясь, врывается в нее. Когда майор и Курка, все еще с девочкой на руках, подошли, старик осторожно отвел ладони, которыми девочка прикрывала лицо, кончиками пальцев провел по лицу девочки, и так же с трудом подбирая слова, проговорил :
— Манечка? А я думал, ты умерла.
— Сонечка умерла, и Борис погиб, а я жива, - ответила девочка, снова закрывая лицо ладонями.
Слепой поднял с пола и раскрыл книгу.
— Отнесите Манечку в ту каморку, - проговорил он медленно, будто читал начертанные в книге письмена. - Там есть кровать с периной, пусть ребенок отдохнет.
Ступени на лестнице скрипели. Под черным, беззвездным небом, по земле, до самой сердцевины пропитанной ледяной влагой, сползались сюда люди, спасшиеся в ямах и подвалах. Снова открылась дверь.
— Абрагам ? - спросил слепой . - Это ты? А я думал , тебя уже нет на свете.
— Как ты меня узнал ? - спросил Абрагам .
— Как же я мог не узнать тебя , когда ты так шаркаешь ногой ? А ты шаркал ножкой еще ребенком , когда бежал мимо моего дома на углу Базарной в хедер. И Роза, твоя мама, вечная ей память, очень огорчалась и з -за этой твоей привычки. А привычка осталась, хотя столько потеряно и сколько же ты дорог прошел. Идешь от смерти - ты идешь, а она за тобой. Одна эта привычка, может быть, и осталась от прежнего. У человека сохраняется то, что угодно господу. О ребе Мойше говорили : «А, это тот, который вместо «огурец» говорит «огулец ». Будто это было самым главным в нем, будто только для этого и создал его бог: не «огурец» , а «огулец » .
Девочка легла на кровать. Курка пристроился близко от нее, на полу. Гришин сел и прислонился к стене, закутав ноги соломой. Вдруг ему припомнилось: в Каменске, безлюдном, опустошенном войной городке, в ночном свете на глаза попалась вывеска «готель» и взбрела мысль - переночевать в гостинице. Нижний этаж был разрушен прямыми попаданиями снарядов, завален битым щебнем, кирпичами, и он устроился в верхнем этаже, под открытым небом - крыша тоже была снесена снарядами. Лег и в ярком свете луны увидел светлый прямоугольник - должно быть, след картины - и надпись карандашом :
