– Так вот, о подарке. Наш проект, – Григорьев закинул в рот шарик трюфельного десерта в шоколаде, – завершился. И завершился, не много не мало, абсолютным успехом!
Мозг отключаться не собирался. На удивление крови не было, но адская боль сбивала фокусировку на происходящем.
– Отныне, друг мой…
Вальяжно взяв салфетку со стола, Алексей накинул на инородный предмет, торчащий из шеи друга, и выдернул его. Кровь разово брызнула на ближайшего посетителя, от чего тот, кажется, закричал. Наконец-то люди начали обращать внимание на задыхающегося Рябова. Панику в зале остановила поднятая рука Григорьева.
Ожидаемая алая лужа из пробитой артерии так и не появилась. Невыносимое жжение в области шеи постепенно стихало. Ничего непонимающий Роман уставился на собеседника.
– Ты бессмертен. Круто, да?
***
– У вас десять минут.
– Понял.
Деловитая медсестра в белом комбинезон вышла из палаты, захватив корзину каких-то бутылочек, тряпок и ваты.
Яркая, слишком стерильная палата имела скудную палитру: металлическая ортопедическая кровать, такие же кресло-качалка у окна и стул для посетителей. Белая постель, белые шторы, белые декоративные подушки и покрывало. Белый пол. Белый потолок. Белые стены. Белый, белый, белый – цвет забытой смерти. На тумбочке возле ростового зеркала лежала гора книг в белых обложках.
Посетитель прошёл от двери до кресла и сел. А вот и разнообразие цветовой гаммы – его изумрудный брючный костюм смотрелся в помещении слишком инородно. Головной убор из золота подобно плющу обвивал всю черепушку, обрамлял линию носа и в уголках губ переходил на золотые зубные накладки. На ум пришло только «лицевой экзоскелет».
– Кира, как Вы? – инвестор звучал мягко и убаюкивающе.
Пожилая женщина дернулась, но приоткрыла глаза. Серые и холодные. Совсем как тогда. Биогеронтолог улыбнулась:
– Ещё жива, – губы не дернулись, словно сейчас ей управлял незримый чревовещатель с механическим неприятным голосом.
В горле женщины торчала трубка – единственный вариант организма продолжать функционировать. К сожалению близких, Кира была приверженцем обычного человеческого существования. Таких ещё называли «дэзами»5. Нет, против бессмертия она не выступала (и даже наоборот, старалась найти способ его достижения), но вариант пребывать в молодости с вынужденным обязательством каждодневной химиотерапии её не интересовал. Однако от чего бежала – к тому и пришла. Ближе к концу жизни у неё нашли рак легких, горла. Так что лечиться цитостатическими препаратами всё равно пришлось.
