И последнее. Бешеная пляска Айседоры Дункан. Исполняется исключительно по велению души, так как требует особого внутреннего состояния счастливого исступления (граничит с умопомешательством). Тут
никакие инструкции не требуются, почувствовал прилив счастливого исступления – дай волю чувствам. И пусть кто-то осудит, кто-то испугается, но те, чья душа открыта новому и экспериментальному – те благодарно восхитятся и сами испытают эйфорию неограниченной свободы и безудержной радости жизни!
На днях у Ганнибала опять появились тревожные симптомы неизвестной болезни: тоскливый взгляд, вялость, пугающая неспособность поднимать голову кверху. Впрочем, как обычно, на аппетит и автономную жизнь хвоста симптомы не распространились.
Он приходил на кухню, смотрел исподлобья, потому что голова не хотела подниматься выше, по этой же причине, как-то неловко, сбоку, брал протягиваемую ему пищу, пробовал сидеть, но лапы разъезжались, а из положения лежа, ни смотреть на них всех, ни опять вставать уже не хотелось…
Мама перестала закрывать перед ним двери в комнаты, и он, раздумывая и выбирая, подолгу стоял в коридоре – куда бы направиться на этот раз? Но, наконец, вздыхал, разворачивался и плелся на свой топчан или к двери, ждать прихода Хозяина. А Хозяин, придя, опять не сводил с собаки взволнованных глаз и все гадал, что же случилось на этот раз? В конце концов, сошлись на нехитром диагнозе – "что-то с шеей". Либо застудил, либо поломал, либо вывихнул, заглядывая в чужие тарелки…
Выпал снег, и, после обеда, калечного повезли в лес развеяться. Любовь собаки валяться, кувыркаться, плавать в снегу давно была известна всем, но с больной шеей-то не до баловства, голова бы не отвалилась!
И вот, Ганя, забыв о диагнозе, вытягивает шею и начинает "умывать" морду то с правой, то с левой стороны, опять – с правой, опять – с левой, бороздит рылом мягкий снег, и, вслед за головой, уже все черное тело ползет по сугробу, задние лапы смешно волокутся сзади, глаза зажмурены от удовольствия! А потом – размеренно и неторопливо – переворачивается с боку на бок, с боку на бок, да так, что увесистые шлепки сбитого тела слышны далеко вокруг. Он не спешит, знает, что гулянье затеяно ради него, фыркает и валяется, катится с горы кубарем и сползает, елозя на пузе, встает, выбирает место помягче и снова начинает предаваться своим простецким удовольствиям.
А как же остеохондроз? Как же вывихнутая шея? Гимнаст Дюсолей бодро отряхивается и, ткнув носом счастливого хозяина, несется навстречу нетронутым сугробам.
