Дорога огибала Байкал с севера, и вид открывался такой, что дух захватывало. Но полюбоваться живописным пейзажем Павел Константинович мне никак не давал. Он меня буквально забомбил вопросами: кто я, откуда взялась, как про них узнала.
Я выкручивалась как могла. Ну не рассказывать же ему мою дикую историю про мерседес и Яшу.
— Говоришь, из объявления про нас узнала? А вообще что слышала про нас?
Боже, ну почему нельзя ехать молча и слушать какое-нибудь Авторадио?
— Немного, — ответила я, припомнив пару фраз из рассказа секретарши.
— И не боишься? — хмыкнул он.
— Нет, — ответила я и была в тот момент с ним кристально честна.
— А у тебя есть кавалер там или жених?
Я на миг задумалась про Ромку.
Нет, из женихов я его сразу и бесповоротно вычеркнула. Как и вообще из всех возможных категорий — для меня его просто больше не существует. Но год жизни не выкинешь из памяти в одну секунду. И этот вопрос снова напомнил мне про его предательство. Может, я и не любила Ромку всем сердцем, но была к нему привязана. И поэтому мне, конечно, очень больно… А теперь, когда страх понемногу утих, боль чувствовалась ещё острее.
Мою заминку Павел Константинович расценил по-своему.
— Есть, значит, вижу… — усмехнулся. — Поссорились, поди? А не побоялся он тебя отпускать в такое место? Или он ничего не знает? Ты ничего ему не сказала? Уж не проучить ли ты его решила?
Собственное предположение настолько не понравилось ему, что он аж в лице переменился и посмурнел.
— Сами придумали, сами… расстроились, — улыбнулась я и добавила: — Нет у меня никого.
— Это хорошо, — кивнул он. — Но и плохо тоже. Я же говорил тебе, что у нас любые отношения между сотрудниками лагеря и подопечными категорически запрещены. Ты это, как психолог, хоть и недоучка, должна понимать. Профессиональная этика, всё такое… Правда, у нас это правило распространяется не только на психологов, но вообще на весь персонал. Никаких шашней!
Да, он мне этот пункт устава особенно выделил ещё в офисе.
— Я помню.
— Нет, ну, если вдруг у тебя с кем-то или хоть даже со всеми… будет дружба, — мягче продолжил он, — это можно. Это даже хорошо, по-моему. Ну, для работы, для дела, для взаимопонимания и вообще. Да? Я же понимаю, ты молодая. Общаешься по-вашему, неформально. Но вот всякие… амуры у нас строго запрещены.
— Амуры? — Я подавила улыбку. Этот Павел Константинович, с виду грубоватый солдафон, так осторожно и деликатно подбирал слова. Прямо мило.
— Половые связи, — уточнил он, слегка смутившись. — Ну и всё, что к ним относится. Обжимания, поцелуи… Ничего такого быть не должно.
