— Я против этого. Не хочу, чтоб меня кто-то учил.
— Так, принцесса недовольна.
— Думаешь, что я сорвусь с крючка?
— Не сорвешься. Пока я тебя сам не отпущу. Но мне не нравится твое плохое настроение. Завтра пообедаем?
— И это поднимет мне настроение? — Поднимет.
— Нет. Я завтра не могу.
— Обещала братьев с секции забрать? — весело спросил Борис.
— Нет. Просто не хочу.
— Хорошо. Давай тогда поступим иначе. Завтра мне нужна твоя помощь. Посидишь за столом и поиграешь в куклу. Вот только не надо говорить, что ты не кукла.
— Ты меня куда-то тянешь и куда-то в плохое.
— Конечно. Я тебя хочу плохому научить, — весело сказал он. — Чего молчишь? О чем думаешь?
— Как от тебя избавиться.
— Пожалуйся папе. Я серьезно. Подойди к нему и скажи, что я к тебе пристаю. Так и скажи, меня домогается хрен старый, извращенец. Разводит на фоточки за телефоны и деньги. Чего смеешься?
— Я не могу.
— Почему?
— Потому что не могу такое сказать. Мне стыдно.
— Чего стыдного, принцесса? Стыдиться нечего. Или ты не хочешь наши отношения прерывать? Не волнуйся. В воскресенье я тебя все равно зацелую. Но папе скажи про меня.
— Не буду. Ничего не буду.
Он опять рассмеялся, а я повесила трубку. Разговаривать с ним больше не хотелось. Мне ничего не хотелось. Я уже жалела, что взяла у него телефон, что целовалась с Борисом. А всего-то поддалась порыву.
Нужно было попросить прощения у родителей. Сказать, что больше такого не повторится. Ведь вместо того, чтоб оправдываться, я молча слушала, как они меня ругают. Выбравшись из кровати, я вышла в коридор. Прошла на кухню, но не дошла до нее, остановившись около комнаты родителей, где разговаривали мама и бабушка. Иногда слово вставлял папа. Прям семейный совет, на котором не было лишь меня.
— Я говорила, что ничего из нее не получится, — сказала бабушка. — Надо было ее в детский дом отдать.
— Мам, перестань, — попросила ее моя мама.
— А чего переставать? Мы все знали, что из нее ничего не выйдет. Я вас предупреждала. И что вы мне говорили? Гены не станут помехой. Главное воспитание. Но сколько волка ни корми — он все равно будет в лес смотреть. Так и с ней.
— Ира один лишь раз ошиблась, а вы ее в шлюхи записали, — заступился папа. — Ей уже двадцать три года. Должен же у нее кто-то появиться. Или вы хотите, чтоб она всю жизнь была одна?
— Если бы это был хороший человек, то она бы нас познакомила, — выдвинула аргумент мама.
— Ее своеволие проявилось, когда она в Москву на полгода укатила. Рассказала нам красивую сказку, что на фабрике печенье упаковывала, а на деле стояла на панели. Вот поверьте мне, — сказала бабушка. — Но достаточно одного раза попробовать, чтоб привыкнуть. — Эх, как бы мы ни пытались…
