“Выдуманный отпуск для британцев, чтобы получить больше свободного времени, если хотите знать мое мнение”, - бормочу я.
“Британский эквивалент Черной пятницы”, - добавляет Эз с усмешкой.
Малкольм бросает нам обоим птицу. “Ну, если он у нее есть, я определенно пойду”.
“Я тоже”, - вмешивается Эз. Я хмурюсь.
“Вы, придурки, были приглашены?”
Малкольм усмехается. "Конечно. Я полагаю, тебя не пригласили?”
Я медленно качаю головой, потирая подбородок. “Она не разговаривает со мной. Она определенно не пригласит меня на свой день рождения.”
"Восемнадцать, и тебя ни разу не целовали". Эзра повышает голос, пытаясь звучать как девчонка, но терпит неудачу. “Ты должен пробраться на вечеринку и прикончить ее, Ланкастер”.
“Если бы только ей так повезло”, - протягиваю я, наслаждаясь его идеей.
Слишком идеально.
“Бомонты чертовски богаты”, - напоминает нам Малкольм.
“Безопасность на этой вечеринке будет на высшем уровне, со всеми этими бесценными произведениями искусства, висящими на их стенах. Кроме того, ее папочка присматривает за ней, как гребаный ястреб. Отсюда и кольцо с обещанием на ее пальце.”
Эзра вздрагивает. “Жутко, если ты спросишь меня. Обещаешь себя папочке? Заставляет меня задуматься, что происходит с этой семьей”.
Я ненавижу то, куда приводят меня мои мысли после комментариев Эзры. Я чертовски надеюсь, что в семье Бомонтов нет ничего странного, или, осмелюсь предположить, кровосмесительного. Я очень сомневаюсь в этом, но я не знаю ни ее, ни ее семью. Я знаю только то, чему я свидетель, и я вижу далеко не так много, как хотелось бы.
“В этой школе было много девочек, носивших кольца обещания, которые им подарили их отцы”, - говорит Малкольм. “Они все копировали Рен. Помнишь? Это была группа девушек из нашего класса и первокурсниц, когда мы были второкурсниками”.
Меня переполняет раздражение. “Эта тенденция умерла медленной, мучительной смертью”.
Почти уверен, что Рен буквально единственная, кто все еще носит кольцо.
“Верно”, - протягивает Малкольм с грязной ухмылкой. “Теперь они все кучка шлюшек, выпрашивающих наши члены”.
Я хихикаю, хотя и не нахожу то, что он сказал, очень забавным. У Малкольма есть такая манера оскорблять женщин, которую я нахожу особенно раздражающей. Да, мы все - кучка женоненавистных придурков, когда тусуемся вместе, но никто из нас не называет девушек шлюхами, как это делает Малкольм.
“Такой унизительный термин”, - говорит Эзра, заставляя нас обоих посмотреть на него. “Мне больше нравятся шлюхи. Шлюшки просто такие... подлые.”
