Да и что мне было делать? Как заваривать? В комнате не было и половины нужных приспособлений. Пришлось позаимствовать кое-что в столовой. Разумеется, так, чтобы никто не видел. И не только в столовой. Честно признаться, я очень ошиблась, посчитав, что все в комнате было обустроено как надо. И даже с учетом моего вмешательства в дизайн комнаты, она все равно оставалась несовершенной.
Например, предыдущий ковер оказался не очень удачным: собирал много пыли, да и босиком по нему было не походить: какой-то колючий, а длинные ворсинки цеплялись за обувь. Пришлось менять. С учетом того, что из академии обычным ученикам можно было выходить один раз в месяц, то ни о каких покупках и магазинах речи не шло.
Приходилось одалживать.
Подходящий ковер неожиданно оказался у заместителя главы факультета каких-то там искусств — то ли светлых, то ли темных — сейчас прям и не вспомню. Лампу я нашла у комендантши. А вот тумбу для документов пришлось просить у ректора.
Откровенно говоря, я пыталась ее одолжить, но меня застукали. Ректор нахмурился, но когда я объяснила ситуацию, то с удовольствием пошел мне навстречу. И даже подсказал, у кого есть хороший склад вещей.
— Вдруг вы, уважаемая Кэра, захотите еще что-то одолжить для госпожи. Не хочется, чтобы уважаемая Сильвия хоть в чем-то испытывала недостаток, — произнес ректор.
Вроде бы вежливо, но с легким смешком. И почему моя привычка (прекрасная, между прочим, привычка!) вызывала у стольких людей смех?
Разумеется, нужды Сильвии ему были не так уж и важны, зато названная персона внезапно оказалась прислана одной организацией по контролю образования. На мое счастье, этот человек имел право вмешиваться лишь в то, что касалось учебы, но никак не в безопасность общежития. Потому я с чистой совестью одолжила и у него несколько полезных вещей. Зато теперь в комнате можно было жить. И ковер был мягкий, и шторы подходили по цвету, и картина была отличная — не утомляла. И даже парочка предметов для восполнения магических сил нашлась.
Вот только госпожа хмурилась, глядя на чайник. С чайником не страшно, чайник мне простят. А вот остальное...
Госпожа не ругалась. Вот ни капли. Это должно было меня сразу насторожить, но я так разнервничалась, что не сразу обратила внимание на состояние Сильвии. И лишь когда поставила перед ней чашку с чаем, заметила, что та упрямо пожимает губы. Она всегда так делала, когда злилась. О-о-очень злилась. И явно не на меня: на мое счастье, Сильвия меня слишком любила, чтобы какой-то из моих поступков мог вызвать такой праведный гнев.
