Ну не мог я не признать, что она права! Во всем права! И мое желание познакомиться с Софией — чистой воды эгоизм, недостойный нормального мужика.
И получается тогда что?
Получается, что мы на прежних позициях.
Я — сторожевой пес.
Она — ученая принцесса, белая кость…
Она ушла тогда, не стала на ночь оставаться после своих слов про разочарование.
А я не удерживал. Смотрел, как собирается, одевается спокойно так, обыденно… Волосы, прежде наверх забранные, укрепляет. Очень она красивая была в этот момент. Причем, не до боли в яйцах, как обычно это случалось, когда смотрел на нее… Нет.
В тот раз она смотрелась произведением искусства. Музейной драгоценной статуэткой. Не то, чтоб я по музеям ходил… Не ходил. Но сравнение именно это было.
Высокий пучок темных волос, тонкая шея, точеные плечи, узкие кисти… Изящная, отстраненная. Логичная.
Словно не она буквально полчаса назад подо мной стонала, плечи царапала, отвечала на мои поцелуи с жадной свирепостью.
Нет, той искренней Клубнички не было больше.
Недосягаемая звезда осталась. Вой, пес, на нее, на сказку свою несбывшуюся. Ты — на земле, в грязище. Она — на небе, в сиянии.
Сравнения у меня в голове возникли в тот момент вообще дикие, даже в мороз бросило.
Хотел довезти — отказалась. Хотел такси вызвать — не позволила.
Развернулась и вышла.
Оставив меня в дураках со всей моей уверенностью, самомнением и желаниями.
Конечно, я мог остановить. Мог встать, схватить, зацеловать до одури, до полуобморока, заставил бы остаться. На ночь. До утра. Возможно, и еще раз. И еще.
Но это не решило бы того, что встало между нами стеной.
Не помогло бы никак мне. И Клубничке тоже. Только больнее сделал бы ей.
А я и так уже… Отличился.
Пожалуй, только в тот момент начал я понимать, что натворил тогда, несколько лет назад, просто отговорившись от искренней чистой девочки привычными тупыми фразами. Нет, мне не было легко в тот момент. Все жгло и царапало. Но затем забылось. Все же, я — профессионал, работа — мое все. А Клубничка… Сладкий, яркий, но эпизод.
Один из многих.
Первый из многих.
Единственный из всех.
Жаль, поздно понял. Или не жаль.
Потому что вот теперь понял, а что делать-то?
Ничего.
Если б она одна была, то я бы, конечно, наплевал на многие вещи. Утянул бы ее опять в свою постель и играл бы, пока возможно. А затем, скорее всего, опять исчез бы. В этот раз не шифруясь, честно говоря о том, что случится.
Но она не одна. У нее — дочь. Моя дочь. Похожая на меня, когда улыбается.
