Сейчас так поступили только семеро тедеа – жюри за столом в дальнем конце зала, на фоне широкого темного табло. Их армарты цепочкой лежали перед хозяевами, и любой участник понимал, что его работу будут обсуждать как судьи, так и автофеи.
Альтен покачал головой и отогнал раздумья: приближалось начало финала. Он до сих пор не верил, что сумел пройти все остальные этапы. В прошлом году не вышло, в этом получилось иначе. Наверное не зря он целый год тщательно работал над своей манерой стрельбы, требуя, чтобы Милл и Линн указывали на малейший промах.
Фенней негромко фыркнул. Да уж, он их замучил. Однажды милая и оптимистичная Линн не выдержала и раскритиковала очередную картину так, что Милл поперхнулась и предложила быть помягче.
Художник подался вперед, разглядывая товарищей по финалу, мысленно примеряя их на портреты.
Эрвин Фансет, тяжелое ружье. Уверенные широкие мазки, прекрасно подходившие самому тедеа – крупному, полному, широкоплечему, с лицом оттенка спелых яблок. Сейчас он что-то рассказывал соседу, через мгновение оба рассмеялись. Анекдот, наверное, до них Фансет был большим охотником.
Лария Интальи, автомат. Удивительно быстрая и лёгкая манера творить; Фенней не понимал, как ей это удается и иногда по-белому завидовал. Она не открывала глаз, полностью сосредоточившись на образах внутри и лишь изредка поглаживая приклад лежавшего на коленях армарта – такого же изящного, как и сама Лария. Черный металл резко выделялся на фоне светлого платья, притягивал внимание.
Дорион Керр, пистолет. Самый серьезный противник – сдержанный, внимательный, заслуженный, с десятками наград. Хотя последние лет восемь он редко выступал, а когда являл что-то новое – то в технике безупречной, фотографической реалистичности. Сама поза Керра казалась сошедшей с полотна: он сутулился, касаясь пола темным стволом пистолета и взвешивая на свободной ладони стальной медальон с зеркальной поверхностью.
Широкая площадка внизу была пуста. Никаких мольбертов и подрамников, никаких материалов, лишь отметка в центре: правила ежегодного конкурса требовали создать образ в воздухе. Сохраненная на холсте или дереве картина могла впечатлять все больше по мере того, как зритель вглядывался в нее – но сейчас нужно было сотворить образ, способный захватить и поразить моментально.
Фенней постарался задавить неуверенность, всколыхнувшуюся волной в душе. Удастся ли передать задуманный образ? Показать, что именно ему представлялось?
