Плиты и колонны вздрогнули от беззвучного смешка.
– Не скрою, я ожидал, что ты так поступишь. Но выбор оставался за тобой. Всегда за тобой.
– Выбор? – скрипнул зубами Фиделис. – Ты меня обманул!
Демон небрежно взмахнул крылом.
– Вас, людей, не надо обманывать. Вами не обязательно манипулировать. Достаточно одного предложения – а дальше вы все сделаете сами, – Фаористас снова рассмеялся, и небеса закрутились вихрями. – Это мне в вас и нравится.
Фиделис молчал, перебирая в памяти все, что случилось. Вспоминая каждый свой выбор, и осознание жгло его изнутри.
Все, что он делал, он делал ради человечества. И теперь человечество же заклеймило его отступником, вынудило искать помощи в варпе.
Неужели так всегда бывает? Неужели добровольная жертва своей чистотой неизменно приводит к Хаосу?
Повелитель Перемен молчал, взирая со своего трона на стоящего перед ним человека. Фиделис скрипнул зубами и вскинул голову.
– Ты думаешь, что я стану служить тебе? – яростно выдохнул инквизитор.
И, глядя в глаза, полные слов и надписей, он предугадал ответ еще до того, как слова прозвучали.
– Нет, – произнес Фаористас. – Я знаю.
Каждый раз, вступая в бой с иными народами, Фаренд произносит «Пламя» на языке врага, прежде чем нажать на спуск. Он знает, что его не услышат – маска заглушает звук, а попавшие под сгусток пламени из его оружия не поймут уже ничего и никогда. Да и не успеют – слишком горячо пламя, извергаемое орудием Огненного Дракона. Оно обращает в пар плоть и доспехи, рассыпает пеплом чужую жизнь – раньше, чем солдат успеет осознать, что расстался с миром живых.
Но Фаренд редко жаждет встречи с вражескими бойцами. Схватиться с ними могут и другие; долг Огненных Драконов – проложить своим путь, прожечь беспощадным пламенем укрепления и растопить броню боевых машин. Что ему до солдат? Стоит ли действительно тратить на них жар своего огня, разожженое Фуэганом пламя?
А вот преграды и щиты, которые их создатели мнят несокрушимыми – иное дело.
К стенам и боевым машинам его тянет и иная мысль: когда бьешься с солдатами, то и свои бойцы сражаются вокруг, и жадное пламя Огненного Дракона может коснуться и их. Огню безразлично, чем кормиться: в этом его сила, в этом его ужас. Но когда целью становится крепость или громыхающий механизм – рядом редко оказываются свои воины, только собратья по Аспекту выплескивают драконью ярость вместе с ним.
И третья причина – отблески. Извергаясь из жерла орудия, пламя отбрасывает сотни и тысячи бликов, играющих на металле, окрашивающих его в непостижимые цвета. Они возникают лишь на долю секунды и тут же пропадают, оставаясь лишь в памяти; пока плавится металл или камень – они держатся дольше. На плоти такие цвета не возникают, или же исчезают так быстро, что Фаренд не успевает их разглядеть.
