Допрос занял почти двенадцать часов, но к его концу Фиделис знал все. И теперь был уверен – да, в Инквизиции завелся червь, пропитанный ересью. А уничтожение таких червей всегда было прямой обязанностью Ордо Еретикус.
– Указания? – монотонно проговорил сервитор, глядя на дергающегося, еще живого пленника.
– Продолжай без всяких ограничений, – равнодушно ответил Фиделис. – Болью искупается преступление.
Он вышел, оставив позади работающего сервитора и воздух, звенящий от непрекращающихся воплей.
VIII
Каменные ступени были отполированы и сапоги Фиделиса скользили по ним. Сердце колотилось как бешеное, инквизитор задыхался, легкие жгло словно огнем.
Позади слышался топот – погоня не отставала. Фиделис мог передохнуть всего несколько секунд, потом снова приходилось бежать.
Однако куда хуже телесной боли была боль душевная, и едва ли не впервые в жизни инквизитора терзало отчаяние.
Он проиграл. Он начал распутывать дело о предательстве коллеги – и проиграл. А ведь цель была так близка!
Проклятый Фестен его обошел. Фиделис собирал доказательства, уничтожал его слуг – и еретик заметил, что именно происходит. Он повел свою игру, сумел скрыть свои действия, и Фиделис понял, что происходит, только когда его самого обвинили в ереси.
Враг раскопал всю биографию Фиделиса, все завершенные им дела, и везде нашел что-то сомнительное. Придал ложное толкование, наверняка добавил сфабрикованных деталей, представил конклаву… и вместо Уилларда Фестена еретиком и отступником был провозглашен Децим Фиделис.
Вся его свита уже погибла. Сам инквизитор пытался укрыться на той же планете, которую спас от Хадрана… но за ним пришли и сюда, в губернаторский дворец. Заряды в болт-пистолете подошли к концу, силовой меч выбили из рук в краткой схватке – и теперь Фиделиса хватало лишь на то, чтобы бежать быстрее своих преследователей.
Он ворвался в просторную комнату, захлопнул за собой тяжелые двери, накинул засов и быстро огляделся. Никаких окон… никаких выходов. Только изящные стеклянные скульптуры, вазы, удобные диваны.
Тупик. Ловушка.
И выход был только один – тот, о котором он не вспоминал многие годы.
Взять краску или мел было неоткуда, так что Фиделис выхватил из-за пояса острый нож. Надрезал руку, рухнул на колени, как можно быстрее вычерчивая собственной кровью знакомые линии.
Дверь вздрогнула – кто-то уже ломился внутрь. Послышались голоса, кто-то требовал нести гидравлический таран. Хвала Императору, что дворец строили с расчетом на штурм, и каждая стена и дверь здесь – прочны и сокрушить их можно лишь с трудом…
