– Или… ты только со своими? – растерянно уточнила ученица шамана, застыв на месте в неловкой позе – она уже развязала пояс, но штаны еще не успели соскользнуть на пол. Миррины редко встречались с людьми, и мысль оказалась запоздалой.
– Да нет, – усмехнулся Пантера, оправившись от удивления. Предложение было неожиданным, но… Странствия давно не приносили ему привычного по прежней жизни женского внимания. Шарра выглядела необычно – но, Солнце свидетель, была женственна и привлекательна, и более чем согласна. Не очень высокая, стройная и приятно округлая, с рыжеватой шерстью на спине, голове и руках, и с все более светлой – спереди, длинным пушистым хвостом, острыми ушами с черными кисточками.
А что не человек, так это не страшно. Лебедь вот вообще с духами общается, а Дейс, ходят слухи, с лунаркой спал, причем чуть ли не в Нижнем Мире. В конце концов, все ходят под светом Солнца.
Уши Шарры радостно дернулись, от оставшейся одежды она избавилась моментально; Пантере понадобилась пара секунд на то же самое.
Эту ночь Зенитный запомнил надолго. Женщин у него в Нексусе хватало, но еще никто не мурлыкал, прижимаясь к нему и не облизывал с увлечением солнечную татуировку на груди, щекоча вибриссами. Коготки Шарры оставляли царапины, которые тело Возвышенного заживляло через считанные мгновения, а шерсть приятно скользила по темной коже – казалось, миррина ласкает его всем телом разом. Она отличалась от человеческих женщин меньше, чем могло показаться, но невероятным образом выгибалась, когда Пантера с силой входил в нее; каждое прикосновение к небольшой, покрытой мягкой светлой шерстью груди заставляло Шарру мурлыкать и крепче сжимать могучего солара сильными ногами.
Пантеру невольно завораживало то, как дергались уши миррины, когда он в очередной раз сжимал умещающуюся в широкой ладони грудь. А хвост… до этой ночи солар даже не представлял, что можно сделать сильным пушистым хвостом, и невольно задерживал дыхание, когда тот мягкими, ласковыми движениями проходился между ног Пантеры, щекоча крупный темный ствол.
На пике наслаждения она не вскрикивала, как человеческие женщины – лишь тихо рычала, наклоняясь к любовнику и касаясь его кончиком языка. А потом, когда они лежали рядом, отдыхая – задумчиво водила хвостом по ногам Пантеры, задевая самый чувствительный орган; глаза Шарры при этом искрились весельем.
И эта ночь была только первой. На третью солару уже совершенно не хотелось продолжать путь.
